Дэвид Мэйн - Ковчег

— Я не хочу сделать тебе больно, — через некоторое время произносит он.

— Тогда перестань.

Ной тяжело дышит, воздух со свистом вырывается из его ноздрей. У меня болит между ног. Я чувствую, как теплая рука сжимает мой зад.

— Я долго ждал. Подожду еще чуть-чуть — не умру.

— Спасибо, — это вслух, а про себя: «Еще чуть-чуть — и я сама умру». — Я устала. Может, получится потом.

Он одергивает свою тунику.

— Сама скажешь об этом, жена. Я буду готов.

«Ага, будешь, ну еще бы», — думаю я, но молчу.

Перед рассветом я просыпаюсь от тяжести на бедре. Это его рука. Я ерзаю, но он не убирает руку.

— Ну? — говорит он.

Я поворачиваюсь на живот и встаю на колени.

— Попробуй.

Два раза ему повторять не нужно. Он раздвигает мои ноги и неуклюже в меня входит. Сначала следует резкая, обжигающая боль, ее сменяет тупая боль, будто кто-то снова и снова нажимает на ушиб. Однако я чувствую и удовольствие, почти наслаждение. Хотя это ничто по сравнению с тем, что чувствует он. Судя по звукам, к утру я овдовею: рычание переходит в стоны, а потом раздаются придушенные взвизги, словно мальчика-старика кусают муравьи. Когда все заканчивается, он падает рядом со мной. Его туника задрана.

Утром, до того как потребовать завтрак, он берет меня снова. На дне седельных сумок я нашла сухари. Я стараюсь не обращать внимания на боль. Мы сидим и едим, почти не встречаясь взглядами. Прежде чем тронуться дальше, он удерживает меня за руку и спрашивает:

— Сейчас было не больно?

— Немного, — отвечаю я.

Он отводит глаза, словно его одурачили. Ясное дело, он ждал другого ответа. Еще один утомительный день в пути и еще одна ночь с ним. Горы, что на севере, сейчас справа от нас, мы медленно тащимся мимо них. На обед оливки, абрикосы и крошащийся козий сыр. Естественно, он снова берет меня, на этот раз он более груб, но и заканчивается все быстрее. Пожалуй, мне еще больнее — бередят свежую рану. Перед тем как уснуть, он спрашивает, было ли больно теперь. Я помню наш утренний разговор и отвечаю:

— Нет, муж, совсем не больно.

Мои слова, кажется, приносят ему облегчение. Видно, они укрепляют его в уверенности, что после долгих лет он поступил мудро, взяв себе нормальную жену. Он что-то бурчит и засыпает, а я всю ночь гляжу на небо, измазанное белым светом звезд, похожим на чье-то смутное воспоминание. Словно нечто прежде яркое и новое истерлось от времени, померкло и стало скучным.

— Мне надо ненадолго уехать, — сообщает Ной старшему сыну.

— Хорошо, — отвечает Сим.

— Я хочу, чтобы ты отправился на побережье и привез Хама. За хозяйством присмотрит Яфет.

— Да, отец, — говорит Сим.

Яфет хихикает, но на него не обращают внимания.

Хам четыре года учился строить корабли. Ной считал такой выбор правильным. Сейчас он понимает — это было Провидение.

— Он должен взять с собой жену и детей, если они у него есть.

— Да, отец.

— Да, отец, — кривляясь, напевает Яфет. Мирн, жена Яфета, толкает его. В ответ он толкает ее.

— Хватит, Яфет, — просит жена Ноя.

Яфет хихикает, доедает хлеб и обращается к Мирн:

— Пошли на улицу, пора за работу.

Однако, вместо того чтобы выйти из дома, они возвращаются в спальню. Ной тяжело вздыхает. Младший сын — все еще дитя. Яфет долговязый, ему шестнадцать, и желания у него как у шестнадцатилетнего. Он под стать жене, ей четырнадцать, она сама похожа на мальчика. Ной говорит Симу:

— Будут задавать вопросы — молчи. Скажешь, хочу их видеть. Если понадобится, скажешь, я при смерти.

— Да, отец.

Ной колеблется. Он только что дал Симу три взаимоисключающих распоряжения, и Сим обещал выполнить все три. Он не видит в них никаких противоречий. Чего еще ожидал Ной? Сим — хороший сын. Он никогда не ворчит, как Хам, и не хихикает, как Яфет. У Сима воображение блеклое и тусклое, а характер жесткий и крепкий, как его живот. Сим всегда подчиняется. Долгие годы при взгляде на Сима сердце Ноя наполнялось радостью. Плод чресл его. Сейчас Ноя мучает сомнение. Им предстоят тяжелые испытания, сыну не помешало хотя бы чуть-чуть научиться думать самому.

Сим прерывает размышления Ноя:

— Что-нибудь еще, отец?

— Нет-нет, ступай.

Сим встает. Семья собралась за завтраком. Муравьи торопливо подбирают крошки. На улице заря осветила небо над холмами. Жена Сима — Бера хочет уйти вместе с мужем, однако Ной поднимает руку: