Кихару Накамура - Исповедь гейши

Супруги Иида любезно предложили мне остановиться у них. Я была им глубоко признательна, ведь я была для них совершенно чужим человеком.

На следующее утро я отправилась в службу печати на улице Маруноути, место встречи иностранных корреспондентов.

Сама улица была известна как «газетная аллея», и там собирались журналисты со всех стран. В приемной работала японка. Позже я узнала, что у нее было как нельзя подходящее ей прозвище «Крошка», ибо она была необычайно изящна. Несмотря на то, что в своих шароварах и с ребенком на спине я имела довольно жалкий вид, она приветливо ответила: «Гвен недавно ушла, но должна к двум часам вернуться. Вы можете подождать».

С облегчением я опустила малыша на землю, а эта милая молодая женщина принесла нам бутылку темного лимонада.

— Это американский освежающий напиток и называется кока-кола, — объяснила мне она. Моему сыну напиток страшно понравился, и он каждый день требовал кока-колу, но когда мы оказались опять в деревне, я уже не могла исполнить его желание.

Для моего сына все, что происходило в приемной, было крайне интересно. Он ведь ничего не видел, кроме нашего хлева с коровами. Кресло, диван, столы и роскошные букеты цветов, составленные на американский манер, приводили его в восторг.

Милая крошка Тайни спросила меня, знала ли я Гвен еще до войны.

— Тогда вам предстоит пережить печальное зрелище, — сказала она.

Еще перед войной Гвен, как политический обозреватель, на равных работала со своими коллегами-мужчинами в детройтской газете. Но вот пять лет назад она попала в автомобильную катастрофу и повредила себе лицо — важное достояние женщины, и, хотя ей была сделана пластическая операция, былую красоту не вернули. Но остались, к счастью, нетронутыми ее голубые глаза, и они такие же изумительные, как и прежде, поведала мне крошка Тайни.

Похоже, работы у крошки Тайни было не так уж много. Видно, она любила детей, так как с радостью возилась с моим сыном. Малыш, которому приходилось играть лишь с грубыми парнями из молодежного союза, был совершенно очарован красивыми накрашенными руками этой прелестной девушки и вкусом кока-колы, что дали ему попробовать.

Вскоре после двух открылась дверь, и вошла Гвен. Я сразу же узнала ее. Я подбежала к ней, обняла и заплакала.

— Кихару, Кихару, you are olivet — Она тотчас обняла меня и стала, успокаивая, гладить по спине.

Когда мы сквозь слезы смотрели друг на друга, я была несказанно благодарна тому, что мы еще живы. Левое веко Гвен от самой брови было перекошено, и на левой щеке еще виднелся шрам.

Лишь позже я узнала, что до случившейся с ней аварии она была заведующей политическим отделом своей газеты, что для женщины в то время было совершенно необычно. По отношению к мужчинам ей приходилось вести себя весьма вызывающе. Тем не менее она была знающим специалистом, и ей удавалось завоевывать авторитет и отстаивать свои собственные взгляды. После аварии она стала значительно более обходительной.

Я познакомилась с ней на одном званом ужине, мы вместе ходили за покупками и посещали театр. Она была такой расторопной и дельной во всем, что служила в то время мне образцом.

Когда мой сынишка неуклюже приблизился к ней, она высоко подняла его и поцеловала:

— Какой чудный малыш.

Чтобы кто-то с голубыми глазами брал его на руки и целовал, такого с ним еще никогда не было, однако, привыкший к мужской компании молодежного союза, он не кривлялся. Он засмеялся, и когда та спросила его: «Howyou are?»1 — он, подражая, повторил услышанное.

С этого дня я должна была работать в качестве переводчицы и секретарши Гвен. Однако вначале мне нужно было вернуться в деревню, чтобы оставить ребенка у моей матери.

В тот вечер меня в отделе печати пригласили на изысканный, чисто американский ужин. Мой сын, который впервые пробовал американскую еду, был в неописуемом восторге. Гвен толсто намазала белый хлеб маслом и посыпала сахаром.

— Когда я была маленькой, мне особенно это нравилось, — сказала она и передала ему лакомство. Весь ужин он просидел у нее на коленях.

— Такого чудного малыша я еще никогда не встречала, — говорила она и целовала его в лоб и щечки. Мой сынишка чувствовал себя отлично, сидя у нее на коленях, и все время смеялся. Поскольку Гвен привыкла видеть лица американских детей с очерченными чертами и более крупными носами, черноволосый японский малыш с курносым носом и мягкими чертами лица казался ей особенно милым.