Иван Сажин - Полигон

За развивающимися на сцене событиями друзья следили с большим интересом, и первый акт показался им удивительно коротким. В антракте, едва они поднялись со своих мест, к ним подошла миловидная женщина с темными глазами. Спросила, слегка грассируя:

— Простите, кто из вас Русинов? Анатолий живо глянул на нее, отозвался.

— Борис Петрович очень просит вас задержаться после спектакля. Ему хотелось бы повидаться с вами.

Второй акт спектакля Евгению показался гораздо длиннее. Но отзвучали аплодисменты, опустился занавес, на минуту снова стало шумно и людно. Когда зал и фойе покинули последние зрители, к лейтенантам подошел Борис Петрович. Рослый, представительный, он улыбался сдержанно, несколько озадаченно. У него крепкая блестящая лысина, прищуренные с лукавинкой глаза. Нос по-ястребиному, чуть загнут вниз, губы крупноватые, подбородок волевой.

Он только что снял генеральский мундир своего героя, и было как-то непривычно видеть его в светло-сером костюме.

— Здравствуйте, племянники! — устало произнес актер, и вокруг карих глаз стрельнули лучинки морщинок. — Так кто из вас Русинов?

Смущенному Анатолию снова пришлось назваться. Борис Петрович подал ему руку, пошутил:

— А вы не из цыган?.. Вон какой черный.

— Может, и из цыган, — отвечал парень, смеясь. — Я своей родословной дальше деда не помню.

Актер тоже усмехнулся.

— Оригинальный способ проникновения в театр избрали вы! Я даже растерялся вначале. Думаю, откуда у меня племянник? Старший брат, как ушел на фронт, так и не вернулся. Никакого потомства он не оставлял. Младший — безнадежный холостяк. Но кто знает, может, какие-то грехи молодости открылись!..

— Да нет, Борис Петрович, мы однофамильцы.

— Значит, племянник вы липовый?.. Просто хотелось попасть в театр. Понятно… Нехорошо, конечно, но в сообразительности вам не откажешь.

Актер был заметно огорчен, и Анатолию стало неловко.

— А что было делать?.. Очень хотелось попасть в театр, а билетов в кассе нет, возвращайся не солоно хлебавши.

— Разговариваете вы по-нашенски, по-уральски, — задумчиво заметил Борис Петрович. — И фамилия Русинов не часто встречается.

— У нас Русиновых — дворов пятнадцать. И деревня — Русиновка.

— Уж не в Оренбуржье ли?

— Так точно, там.

Борис Петрович внезапно изменился в лице, заволновался.

— Постой, постой, парень! А ты ничего не путаешь?.. Я ведь тоже из той самой Русиновки! — Он привлек лейтенанта к себе, заглянул ему в глаза. — Милый ты мой мальчик! Да я не только племянником — сыном тебя готов назвать. Встреча-то какая… С войны не был в родных краях, а тут — земляк, односельчанин!.. Постойте, что-то вы проговорились, будто отмотали на мотоцикле энное количество километров?

— Да, больше полсотки.

— И что же, сейчас назад?

— Так нам это не впервые, — отвечал Анатолий.

— Зачем же отправляться в путь на ночь глядя?.. Нет, ребятки, переночуйте у меня. Я сейчас холостяк, квартира свободна. Вы даже не представляете, что значит для меня встреча с вами! Ну так как? Посидели бы вместе за столом, поговорили о Русиновке…

— Даже не знаю, — пожал плечами Анатолий и глянул на товарища. — Как ты, Женя?

— Как ты, так и я…

Видя, что они колеблются, Борис Петрович решительно взял их под руки и увлек к выходу. За театром, блекло освещенном фонарями дневного света, теперь стояла лишь одна «Волга». На месте была и «Ява» лейтенантов. Показав на мотоцикл, актер спросил;

— А кому из вас катить на этом «козле»?

— Да любому. Это у нас общее приобретение.

— Тогда, землячок, прошу ко мне.

«Неужели поедем к нему на квартиру? Он так знаменит!» — с восторгом подумал Евгений, прогревая двигатель мотоцикла и устраиваясь. «Волга» плавно взяла с места. Следом тронулся и «козел». Лейтенант боялся отстать, затеряться в лабиринте улиц большого ночного города. Надо было спросить адрес, а он не додумался до этого, и теперь напряженно следил за мелькавшими впереди рубиновыми стоп-сигналами автомашины.

Борис Петрович остановил легковую за пятиэтажным зданием с темнеющими в ночи балконами и окнами. Жильцы дома, очевидно, уже спали, — светились только окна лестничного пролета. Лампочка посреди широкого двора, запутавшись в ветвях каштана, скудно мигала.

Евгений приставил мотоцикл к стволу дерева, снял шлем, вынул из коробки на багажнике фуражку и надел. Он с интересом наблюдал за Русиновыми, а те увлеченно разговаривали, выходя из машины. В голосе актера звучали удивление и радость: