Наталия Вико - Шизофрения

— Саша, — Александра смягчилась, — я понимаю, то, чем ты занимаешься, и церковь, кстати, тоже, — соломинка для тех, которые свою нынешнюю жизнь отстроить не смогли. Вы их тем самым от суицида, пьянства беспробудного и наркотиков спасаете. За это вам, конечно, спасибо и земной поклон.

— Вообще-то тех, которые в царствие небесное и судный день верят, все меньше становится, — усмехнулся Онуфриенко. — Спасибо глобальной информатизации и Интернету.

— Вот то-то и оно! — воскликнула Александра. — Теперь, чтобы нового глобального Мессию создать — оживлять Осириса вовсе и не надо. Выбрать более-менее не отвратное лицо и — вперед! Нужны только деньги на оплату всемирной PR-кампании.

— А почему ж, по-твоему, до сих пор не создали? — с усмешкой спросил Онуфриенко.

— Острой необходимости пока не было. Существующие духовные институты вкупе с психоаналитиками и оккультистами ситуацию пока худо-бедно перекрывают.

— А я думаю, не поэтому, — он убрал четки в карман и отпил глоток чая. — Просто нет адекватной новой религии, которая бы ясный ответ давала, для чего человек живет, независимо от того, попал он в золотой миллиард или не попал. А если даже и попал? Все равно, человек по сути — всегда одинок. Прячется за привычками, традициями, рутинной работой, ежедневными, порой совершенно ненужными контактами и разговорами ни о чем, бежит в толпу, только для того, чтобы почувствовать себя частью целого, которое хоть куда-то движется. Те же, кто осознает свою невостребованность и ненужность — считай, на прямом пути к суициду — это ты правильно сказала. Ведь кому ты нужен, если сам себе не нужен? Потому, кстати, и количество самоубийств повсеместно растет. А винтовки и пистолеты некоторые в руки берут и в незнакомых людей стреляют, чтобы хоть какой-то след в жизни после себя оставить. Знак плюс или минус в истории, сама знаешь, роли не играет. Хоть Калигулой будь, хоть Александром Первым, хоть вообще святошей. Человек ведь жив, пока повторяется его имя. Разве не так? — улыбнулся он. — А новая религия, думаю, из России придет. Только Мессия для этого нужен.

— Которого ты и собираешься зачать путем проведения мистерии по оживлению Осириса, — который должен оплодотворить Исиду, — скорбным голосом сказала она. — Саша, но ведь все это — бред! — почти прокричала она.

— Не понимаю, — Онуфриенко недоуменно пожал плечам, — ты чего так кипятишься? Ты повар или суп? — заулыбался он.

— ???

— Если ты суп — понятно, почему так булькаешь и бурлишь. Но тогда тебя точно съедят. А если ты повар — тогда спокойно бросай ингредиенты в кипящую воду. Чтобы потом суп съесть.

— А ты — повар? — вскинула глаза Александра.

— Я? — Онуфриенко улыбнулся с загадочным видом. — Так ты поедешь с нами, или нет? — вдруг, посерьезнев, спросил он.

— Поеду…— неожиданно для себя самой ответила Александра. — Только для того, чтобы убедить тебя, дорогой, что все твои мистерии — бред сивой кобылы!

Надпись «Пристегните ремни», загоревшаяся на табло, извещала о том, что полет подходит к концу. Самолет наклонился на крыло, делая круг перед посадкой. Сидящий рядом с Александрой полнолицый мужчина с редким именем Иван Иванович, который еще в начале полета после еды, сдобренной несколькими порциями спиртного, успел многозначительно сообщить попутчице о том, что он «вообще-то не женат», но после ее безжалостного вопроса: «Изначально, неоднократно или только сегодня?» — видимо, решив, что сегодня не его день, мирно проспал всю дорогу — теперь вдруг, недовольно засопел и привалился к ее плечу. Александра аккуратно восстановила статус-кво и посмотрела в иллюминатор на щедро рассыпанные вдоль Нила огни Каира с изумрудно-зелеными огоньками минаретов, похожие на Млечный путь.

Самолет снова накренился.

— Черт знает что! Кто их летать учил?! — пробурчал проснувшийся толстяк, ошалело оглядываясь. — Того и гляди, в иллюминатор выпадешь.

Александра, представив попытку Ивана Ивановича протиснуться в проем иллюминатора, прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

— Девушка, у вас ремень пристегнут? — услышала она голос стюардессы и молча приспустила край темно-синего пледа, накинутого на ноги, показывая, что все в порядке.

— А у вас? — спросила стюардесса толстяка.

Тот с сосредоточенным видом пошарил руками под собой, вытянул концы ремней и, вобрав живот, щелкнул замком.

Крыло, дальняя передняя кромка которого была ей видна, неприятно подрагивало, напоминая о том, что вообще-то самолет — летательный аппарат тяжелее воздуха. Причем, намного тяжелее. Александра откинулась на спинку сиденья. Взлеты и посадки она не любила, помня о том, что большинство происшествий случается именно на этих этапах. Особенно ей не нравилось летать в дымчато-вязкой облачности при снижении самолета и наборе высоты, когда пространство вокруг становилось невидимым и оттого казалось опасно непредсказуемым. К счастью над Каиром этой проблемы не было.