Эндрю О'Хоган - Взгляды на жизнь щенка Мафа и его хозяйки — Мэрилин Монро

— Первым делом я попытаюсь доказать себе, что я личность, — сказала Мэрилин. — А уж потом, быть может, я смогу понять, что я актриса.

Она дала мне половинку сандвича с индейкой. Он пах предвкушением — лучший запах на свете. Мы остановились возле кегельбана. Мэрилин думала о докторе Гринсоне — он напоминал ей одного славного учителя из средней школы Ван-Найза. Ему тоже хотелось доверить все свои страхи и сомнения. Учитель однажды сказал ей, что можно добиться чего угодно, если только вложить в дело душу. Мэрилин похлопала меня по носу, и я залаял от любви.

— А я вместо этого вкладываю душу в обтягивающие свитера, — сказала Мэрилин.

Вход в «Коачелла боул» оформили в виде пирамиды; юноши в кожаных куртках передавали по кругу сигареты. Мне хотелось сказать Мэрилин, что я знаю этих ребят, знаю эту породу — они так и не поймут, какими свободными были в юности, пока юность не закончится. Еще мне хотелось рассказать ей про мальчишек и девчонок из Далласа, которые возили меня на холм высматривать НЛО, пока она разводилась с Артуром. Они бы ей понравились, эти ребята, сражающиеся с будущим. Я лег Мэрилин на колени. Интересно, Реймонд опять устроился продавцом в бакалейную лавку или уже служит на флоте? Мэрилин запрокинула голову — небо хранило тайны, совсем как в ту техасскую ночь, когда мы ждали знаков от внеземных цивилизаций. Моя хозяйка уснула — наверно, подействовали таблетки. Но небо мне все равно нравилось: я думал об обезьянах и собаках, бороздящих его в поисках знаний, делающих Вселенную более безопасным и понятным местом. Фрейд как-то писал, что рядом со своей собакой он часто напевает арию Октавио из «Дон Жуана» об узах дружбы. «Как проста жизнь без мучительных и невыносимых конфликтов цивилизации, — писал он. — Мы, несомненно, созданы друг для друга».

Больница оказалась белым зданием на краю пустыни в Палм-Спрингс. Мы пробыли там недолго — то была лишь временная остановка по дороге к Фрэнку, — но при виде одиноких гор Сан-Хасинто Мэрилин невольно вспомнила натурные съемки «Неприкаянных», и от этой мысли ей захотелось плакать. Она и заплакала — тихо, как ребенок, тоскующий по тому, что не в силах изменить. Однако я уверен, что мысль о мистере Гейбле придала ей сил и помогла совершить задуманное. Она опустила зеркало заднего вида и салфеткой стерла с губ помаду. Ей хотелось выглядеть чистой и непорочной.

— Мы в Agua Caliente [46] Теплые Воды (исп.) , резервация индейцев племени кагуилла на юге штата Калифорния. — Примеч. пер. , — весело сказала она. Я поставил лапки на руль и приподнялся. Мэрилин пошла по пыльной стоянке к больнице: каждый шаг давался ей словно бы через силу, и сердце мое заходилось от боли при виде ее красоты и беспредельности мира вокруг. Полагаю, она просто оставила письмо в регистратуре. На обратном пути Мэрилин то и дело останавливалась, смотрела вдаль, потом шла дальше и замирала вновь.

«Уважаемые врачи!

Ваш пациент по имени мистер Гиффорд несколько раз звонил мне домой в Лос-Анджелес и утверждал, что он мой отец. Пожалуйста, попросите этого господина воздержаться от личных звонков; если у него есть какие-либо вопросы, он может обратиться к моему адвокату, мистеру Мильтону Рудину.

С уважением,

Мэрилин Монро».

Час спустя мы приехали к Фрэнку.

— Знаешь что, детка? К черту Актерскую студию. К черту Марлона Брандо. И к черту Питера Лоуфорда. Зятек хренов! Он подлец, дешевка и мерзкий английский педик.

От злости на братьев Кеннеди, которые так подло с ним обошлись и приехали в гости не к нему, как обещали, а к Бингу Кросби, мистер Синатра толкнул тележку с хрустальными бокалами в открытые двери внутреннего дворика. Бокалы отправились на тот свет после встречи с гигантским пустынным валуном — в Ранчо-Мираж такие валуны, перемежаемые бесчисленными кактусами, разбросаны повсюду. (Пожалуй, только эта черта и объединяла Синатру с Троцким: любовь к кактусам.) Владения Фрэнка расположились на семнадцатом фервее местного гольф-клуба, из-за чего в сухом воздухе чувствовался дополнительный слой невыносимой скуки.

Если Фрэнк на кого-нибудь злился, то презирал человека целиком, без остатка.

— Лоуфорд — педик! — повторил он. — Вы знали, что мамочка наряжала его в девчачьи платья? А теперь он круче всех на Западном побережье. Шишка! Доверенное лицо Джека! Мы ему не ровня! Я тебе вот что скажу, детка: этот гад обречен.

Фрэнк расхаживал по комнате, пиная попадающиеся под ноги стулья. Он посмотрел на Мэрилин и грохнул кулаком по полированной крышке рояля.