Юрий Визбор - Том 2. Проза и драматургия

— Разумеется, — сказал Вовик.

— В армии нужно говорить — так точно.

— Зачем? — сказал Вовик. — Смысл-то один!

— В армии нужно говорить — так точно. Ну, идите.

Вовик вышел из класса, резко вошел.

— Рот-та, встать! — скомандовал сержант Винокуров.

Мы вскочили, как на пружинах.

— Товарищ рядовой! — четко отрапортовал Винокуров. — Рота собрана для проведения занятий по станционно-эксплуатационной службе. Докладывает сержант Винокуров!

Вовик опустил руку и вдруг протянул ее сержанту. Винокуров растерянно пожал ее.

— Ну что ж, хорошо, — похвалил Вовик сержанта.

Весь класс засмеялся так, что к нам прибежал ротный командир.

Он распахнул дверь и стоял в проеме, занимая все пространство своей гигантской фигурой.

— Рот-та, встать! — грозно скомандовал Винокуров.

— Отставить, — сказал ротный. — Что за шум?

Он говорил, наклонив голову вниз, сливая вместе все согласные, и словно прислушивался к тому, что сам говорит. Во всяком случае, никогда нельзя было понять — будет он тебя распекать сейчас или обойдется остротой.

— Да вот, товарищ капитан, — сказал Винокуров, — пока молодые солдаты докладывать как следует не умеют. С рядовым Красовским репетируем. Нет нужной выправки. Пока.

— Да, — сказал ротный, — Красовский мешковат. Товарищ на строевой подготовке выпускает себя из рук. Куда его погнет, туда он и опустится. Это у него коренной недостаток. А вы, товарищ сержант Винокуров, по основной дисциплине хорошенько их гоняйте. Хорошенько. Если по основной дисциплине неуд — то можно дальше не стараться, калории не тратить. Отдадим в пехоту, иди там гоняй на пузе в снегу… Ну, хорошо. Здесь рядовой Буйко есть?

Из-за последнего стола поднялся грустный солдат с покатыми плечами.

— Это я.

— Ага, — сказал ротный, — ну мы с вами еще встретимся. Садитесь. Сержант Винокуров, продолжайте занятия.

Ротный ушел, мы встали, сели, но все уже глядели не на сержанта Винокурова, а на этого таинственного рядового Буйко. Чего это они с ротным не поделили?

— Ну, вот с чего мы сегодня начнем, — сказал сержант Винокуров.

Он включил приемник, смонтированный в тумбе стола, и переключил его на динамик. Оттуда посыпалась пулеметная морзянка — я просто не представлял себе, как можно так быстро манипулировать ключом. Горячее сердце информации билось в этой передаче, в стремительных точках и тире, отделенных друг от друга крошечными промежутками времени. Ах как много людям, оказывается, надо сказать друг другу! В динамике билось само время, раздробленное в стеклянное крошево звуков, ревел язык нового века, лаконичный, отточенный электрическими разрядами до идеала. Это была музыка, какой-то странный вид ее, сработанный тональностью передатчика, мощностью его ламп да сухой рукой радиста. И мы сидели в этом классе, как темные лесные частушечники, попавшие вдруг на концерт Баха и где-то по-звериному уже понимавшие величие и огромность звучащей музыки, но еще будучи не в состоянии ею насладиться и осознать.

Винокуров выключил приемник.

— Это шла погода по области, — сказал он. — Если вы с желанием будете учиться, гарантирую, что через десять месяцев вы будете читать такую передачу так же свободно, как я.

Все вздохнули. Это казалось несвершимым.

— Ну, конечно, может быть, не так, как я, — улыбнулся Винокуров, — но будете. А пока мы начнем с цифр. Единица. Запишите: точка, четыре тире. Ти-та-та-та-та. Вот как она звучит.

Винокуров сел за ключ. Ти-та-та-та-та. Ти-та-та-та-та.

— У нас есть такой прием: почти каждый знак при обучении — ну, чтобы легче было запомнить, — называют сообразно звучанию. В учебниках этого, конечно, нет. Это наша маленькая хитрость. Вот единица: ти-та-та-та-та. Получается: при-е-хал-па-па. Похоже? Ти-та-та-та-та. При-е-хал-па-па.

Да, действительно похоже. Вовик кусает губы от смеха, толкает меня в бок. Смешно. Приехал папа. Ну и шутки откалывает жизнь! Но мы зубрим на слух и этого неизвестно откуда и зачем приехавшего папу, и двойку зубрим — «я на горку шла», и тройку — «купите сахар».

— Запиши себе в книжечку, а то из головы вылетит! — шепчет мне Вовик. — У тебя же склероз!

Он намекает на мой дневник. Да, да, как бы не так! Приехал папа — это уже на всю жизнь. Без записи. Без книжек. Скоро нам по ночам будут сниться мелодии из телеграфных сигналов. Купите сахар! Это скоро станет нашей военной профессией!

Когда занятия подходили к концу, в класс снова вошел ротный.

— Ну хватит, — сказал он Винокурову, — все марш из класса. Буйко, останьтесь!