Джо Данторн - Субмарина

— Сюда, Эндрю? — спрашиваю я.

Он кивает. Перевернувшись на живот, я сую нос в дырку.

— Сейчас я опущу кушетку. — Кушетка едет вниз, и на мгновение мне кажется, что подо мной живое существо. Может, он соврал, что не знает, кто такие пансексуалы?

Он массирует участок вокруг восьмого позвонка.

— Я хорошо знаком с мистером Шериданом, Оливер. — Эндрю уже передвинулся к шее. — Он работает маляром-декоратором. — Теперь доктор трет мне спину в районе девятого позвонка.

— Эндрю, у него глаза убийцы, и комбинезон под стать, — замечаю я.

Мама всегда говорит, что, если хочешь запомнить чье-то имя, надо обращаться к этому человеку по имени как минимум дважды за время первого разговора.

Из дырки мне виден лишь кусочек светло-голубого ковра. Может, плюнуть на него? Или попробовать вызвать рвоту?

Эндрю давит на шею чуть сильнее.

— А семейка из тринадцатого дома — зоро… — у меня дыхание перехватывает, когда он принимается разминать спину, — …зороастрийцы. Зороастризм — это доисламская религия в Древней Персии.

Я постанываю, не в силах сдержаться. Надеюсь, он не подумает, что мне приятно.

— Хмм… Оливер, я более чем уверен, что они мусульмане. — Он сильно нажимает мне на шею. Если бы меня подташнивало, то сейчас бы точно вывернуло. — Все ясно, — говорит он. Раздается короткий звук: как будто телевизор выключили. — Я сейчас сделаю тебе ультразвук. — Я не знаю, что такое ультразвук. Обычно я записываю незнакомые слова на руке, но в данном случае приходится откусить кусочек щеки изнутри в качестве напоминания. — Будет холодно, — предупреждает он. И правда — мне на спину точно одно за другим разбивают яйца. Ощущение довольно приятное.

Я думаю о том, что Эндрю сказал о семейке из тринадцатого дома и живодере из пятнадцатого. О том, как он разминал мне спину, о скелете в углу и своих «длинных бедренных костях». Меня хоть сейчас могло бы стошнить.

Он втирает гель в спину и плечи, как будто катая по коже шариковый дезодорант для подмышек. Мне пока рано пользоваться дезодорантом. А мой друг Чипс говорит, что шариковые дезодоранты для гомиков.

— Меня стошнило на вашу машину, — говорю я.

Он продолжает втирать гель.

— Что?

Трудно говорить, когда щеки так сплющены.

— На капот. Но все смыло дождем.

— Тебя стошнило на мою машину? — переспрашивает он.

Ну как маленькому по слогам ему все объяснять, что ли?

— Да, ме-ня стош-ни-ло на ва-шу ма-ши-ну. Желтую такую. У вас сигнализация выла всю ночь, вот я и захотел вас проучить. — Кажется, меня сейчас правда вырвет. Все лицо онемело.

Раздается еще один короткий «бип». Кажется, он выключил прибор. Слышу, как он ходит туда-сюда по комнате. Я чувствую себя очень уязвимым. Время от времени в поле зрения попадают его мокасины. Потом он останавливается. Я жду, пока он что-нибудь скажет, или сделает.

— Можешь садиться, Оливер. Все.

После этого доктор Эндрю был со мной очень мил. Он сказал, что я здоровый мальчик и со спиной у меня все в порядке. И подарил бесплатную подушечку на стул в форме колбасы для поддержки спины — потому что, говорит, хочет, чтобы мы теперь были друзьями.

Прежде чем войти в дом, я спрятал подушечку под рубашку. Мама ждала в прихожей, сидя на второй ступеньке.

— Как все прошло?

— Потрясающе. Я чувствую полное расслабление.

Она не до конца высушила волосы, поэтому на кончиках они кажутся темнее, чем у корней.

— Я рада. Пойдешь еще?

— Нет. Оказывается, у меня только одна малюсенькая детская травма; мы в два счета с ней рассчитались. Доктор сказал, что главная проблема в том, что я чувствую себя отрезанным от родителей. Что мы слишком мало разговариваем по душам.

Она смотрит на меня. На ней ужасная фиолетовая спортивная кофта.

— Что это у тебя под свитером? — спрашивает мама.

Я опускаю взгляд на свою грудь колесом.

— Новая подушка.

— Что?

— Чтобы лучше спать по ночам. Мне плохо спится в последнее время. И все из-за вас.

— Можно посмотреть?

— Нельзя. Я соврал. Там у меня свернутые в трубочку порножурналы.

Она прищурившись смотрит на меня.

— Что у тебя под свитером, Олли?

В такие моменты я рад, что еще не вышел из подросткового возраста. Родители как-то сказали, что я сам могу решать, ругаться или нет, — вот я и ловлю их на слове.

— Отвали! — кричу я и прорываюсь мимо нее по лестнице, перескакивая через три ступеньки. Хвала Всевышнему за мои «длинные бедренные кости».

Я вбегаю в спальню, сажусь за стол и принимаюсь писать рассказ.