Вечером, когда за стенами убежища шуршал дождь со снегом, Исана снова подошел к бойнице и навел бинокль. Он увидел вдали одинокий дуб, по которому хлестал дождь со снегом. Но сумерки уже сгустились, и ему удалось разглядеть лишь могучий серовато-черный ствол. Он так долго смотрел на дуб, что почувствовал, как в него вливаются излучаемые дубом волны, и понял: он отождествляется с душой дерева. И как будто слившись с дубом, он ощутил, что это его насквозь промочил дождь со снегом, ощутил сбегающие по стволу капли воды. От напряжения у него взмокло лицо и широко расставленные руки, державшие бинокль, и он ощущал себя влажным, покрытым глубокими трещинами стволом дерева. Дуб во плоти и крови дрожит от холода, но дух его не поколеблен. И лишь когда на него садятся птицы, он испытывает неприятное ощущение в висках. Его глаза видят то же, что видит дуб. Птицы, на которых сзади налетал ветер, с трудом удерживали равновесие. Ветер взъерошил перья на груди и боках, и они потемнели, словно завитки содранной коры. Неподвижно сидящие птицы кажутся пышными и величавыми, но головы их, когда они вертят ими, поглядывая вниз, кажутся до смешного крохотными. Исана, подражая щебету птицы, произнес: «курукуку-бо-бо», и ребенок, неслышно жевавший позади него, сказал:
— Это горлица...
Воображаемая горлица, ободренная тем, что Дзин узнал ее, еще крепче вцепляется острыми когтями в ствол дуба. Но и это не более чем легкое прикосновение. Он все реальнее, ощутимее превращается в дуб. Какая-то неведомая сила изнутри и извне давит на глаза, прильнувшие к биноклю. Давление становится все сильнее, кажется, глаза вот-вот лопнут. Он уже больше не может смотреть в бинокль. Он превратился в дуб, и время внутри и вне его проносится независимо одно от другого. Он навзничь падает на кровать, как падает срубленное дерево.
Глубокой ночью море вышло из берегов, покрыло всю землю, и киты, которых еще не успели истребить, решившись на последнее средство, подплыли к убежищу и стали бить по его железобетонным стенам чем-то мягким, влажным и тяжелым — плавниками. Пришедшие из моря вместе с морем, они били по стенам, чтобы деликатно, но в то же время настойчиво выразить свою волю. В полусне он чувствует, что ожидал их прихода. И поскольку он ждал их прихода, ждал, что они будут взывать к нему, думал он во сне, то отказался от всех благ, которые сулил ему реальный мир, и поселился в этом убежище. Но, ожидая их, он не знал, как ответить на их призыв. Он был готов ждать, ждать до бесконечности. И вот он ждет, вытянувшись на кровати, весь трепеща. Но киты никогда не смогут разрушить стены убежища и проникнуть внутрь.
На следующее утро он услышал по радио, что солдаты военного оркестра сил самообороны, проходившие обучение в заболоченной низине, подверглись нападению группы хулиганов и есть тяжелораненые. Может быть, в стену и стучали как раз солдаты сил самообороны, у которых были сбиты в кровь руки и они не могли стучать сильнее? Или, может быть, хулиганы решили напасть на укрывшихся в убежище?
Поздно вечером он добрался до железнодорожной станции, стоявшей на возвышенности за убежищем, и купил все вечерние газеты. Создавалось впечатление, что силы самообороны не склонны предавать гласности подробности инцидента — в газетах не было никаких подробностей, помимо тех, которые сообщались по радио. Но полиция проводила собственное расследование, и к Исана пришли двое полицейских. Полицейские — они стояли в прихожей, не заходя в убежище Исана, — сказали, что у них есть сведения не только о происшедшем здесь столкновении группы хулиганов с солдатами сил самообороны, но и еще об одном инциденте. Как правило, Исана никому, кроме сына и себя, разумеется, не разрешал переступать порог убежища. У него всегда наготове был убедительный предлог, чтобы отказать всякому (в том числе и жене, которая жила отдельно), кто собирался проникнуть к нему.
Но на этот раз Исана самому было любопытно узнать о происшедшем инциденте, и он решил воспользоваться приходом полиции. Но стоило ему впустить полицейских в прихожую, как весь их интерес переключился на убежище и его обитателей. Они начали выспрашивать Исана, почему он поселился в этом уединенном и странном сооружении. Объяснить полицейским истинную причину было совершенно невозможно. Оказавшись в безвыходном положении, чтоб защитить себя и Дзина, Исана проявил весь свой опыт и изворотливость, которые в трудную минуту всегда приходят на помощь «независимому человеку» — «homo pro se». Его жилище, объяснял он, включая и бункер, и надземную часть здания, было сооружено, в порядке эксперимента, одной крупной строительной компанией, когда еще в нашей стране планировалась постройка атомных убежищ и намечалось их поточное производство. В ближайшие несколько лет весь этот низинный район, где расположено убежище, будет отчужден для сооружения скоростной автострады, а до тех пор строительная компания вменила ему в обязанность жить в убежище и охранять ее законные права. Говоря это, он достал коробку с документами и показал их полицейским.
Читать дальше