Виктор Астафьев - Прокляты и убиты. Шедевр мировой литературы в одном томе

Майор Зарубин, блуждавший карандашом по карте, что-то в ней резко отчеркнув, вышел из блиндажа, поискал глазами Боровикова:

– Товарищ лейтенант, – подчеркнуто официально сказал майор Зарубин. – Выполняйте мое приказание. Идите на берег, собирайте всех вольных стрелков, тащите сюда. Тех, кто будет вступать в пререкания или откажется идти, – повременив, громко, чтобы всем было слышно, – именем Родины расстреливайте на месте!

Лейтенант Боровиков ел глазами майора, слушая его приказание, но потух, услышав последние слова.

– Что вы, товарищ майор… Я не могу…

– Лейтенант Боровиков! – совсем уже громко, резко произнес майор Зарубин, еще больше побледнев, попытался выпрямиться. – Если вы не выполните боевого задания, я прикажу расстрелять вас как саботажника и пособника дезертирам. – Сказав это, майор широко и резко шагнул к шороховскому телефону и от боли, не иначе, ныром вошел в блиндаж, подшибленно сунулся на нары, где подхватил его Булдаков, а Финифатьев загородился руками, боясь, что майор упадет на него.

– Е-э-э-эсь! – Боровиков медленно поднял руку к виску. – Я постараюсь. Будет сделано, – вдогонку промямлил лейтенант.

Щусь сам взял трубку. Он уже по рассказам своего связиста знал обстановку на правом фланге плацдарма. Глуша ладонью в телефонной трубке грохот, крики, шум, коротко произнес, точнее прокричал, будто по рации:

– Мы продержимся… Продержимся до вечера. Но на большее нас не хватит. Помогайте. До встречи…

Вызвав через полковую связь полковника Сыроватко, а через него представителя авиации, майор Зарубин попросил нанести штурмовой удар по деревне Великие Криницы и по высоте Сто.

– А что там? Какие у вас разведданные? – спросил авиатор.

– Важные.

– Все-таки? Самолеты так просто не дают. Самолеты дороги, товарищ артиллерист.

– Я ничего не могу сказать вам по телефону. Сейчас к вам выйдут два автоматчика с картой. Вы сами убедитесь, что это очень важно, очень нужно для плацдарма. Сведения точные. Прошу вас верить мне! Ждите автоматчиков в штабе полковника Сыроватко.

На другом конце провода помолчали, и, наконец, авиатор сказал с легким вздохом:

– Хо-орошо! Сообщите время, когда планируете наносить удар, – уточнил он. Майор достал из брючного кармана часы, щелкнул старинной серебряной крышкой с дарственной надписью, из академии еще часы. Было без четверти три.

– Семнадцать ноль-ноль.

– Время в обрез, но постараемся.

– Постарайтесь. Прошу вас, сказал майор несвойственным ему, очень удивившим телефонистов тоном. Майор был единственный человек в округе, которого всерьез побаивался даже Шорохов, уважал, как может уважать «бугра» рядовой член подконвойной бригады.

Взявши трубку своего телефона, майор вызвал «Берег» и удивленно вскинул брови:

– Что со связью, Шестаков?

– Садится слышимость, товарищ майор. Капитану Одинцу да покойному Мансурову надо говорить спасибо за то, что еще работаем. – Две катушки трофейного провода с твердой изоляцией – для прокладки по дну реки – они сработали. Да две в запас сообразили – вот и живем пока. С нашим хиленьким проводком мы не продюжили бы и сутки, но трофейная нитка составлена из обрывков, на стыках намокла изоляция…

«Вот так… вот так воюем, так побеждаем, – раздраженно произнес про себя майор Зарубин, – третий год войны и каждый день натыкаешься на результат блистательной подготовки. И ничего нам не остается, как героически преодолевать трудности!»

– На сколько нас хватит?

– Думаю, на сутки, даст Бог, на полторы.

– Добро! – майор поскреб лицо, выпрямился. К телефону подошел командир дивизии. Коротко и четко доложив обстановку, Зарубин в ответ услышал зажатый связью голос:

– Либих, говоришь? С хозяйством? Хорошо-о-о-о! Старый знакомый. Он нас и мы его трепали под Ахтыркой. Ну, Бог даст, доколотим, – и, отвернушись, должно быть, к другому телефону, сдавленным голосом приказал: – Командиров тридцать девятой, сто шестой, шестьдесят пятой – на провод! А ты, значит, майор, скорректируй огонь своего полка и десятой бригадой высотку пригладь. Пригладь. Она у нас, голубушка, как больной зуб. Выдерните-ка, выдерните его! – Генерал, отвернувшись, кому-то снова бросил: – Сейчас, сейчас, пусть подождут. – И тихо, как бы один на один, спросил: – Ну, как ты?

– Дюжу, товарищ генерал. Что же делать-то? «Надо бы насчет связи… ну да потом, потом, после удара»… Генерал одышливо посопел в трубку:

– А Вяткин отдыхает. Нежится. Ну, я ему! Скоро, однако, Александр Васильевич, вам будет легче. Совсем скоро. Вот так и скажи своим; скоро, мол. Ну, пока, Александр Васильевич. За работу, как говорится.