Сергей Юрьенен - Беглый раб. Сделай мне больно. Сын Империи

При этом Августа, прикусив ноготь, смотрела в окно.

— А ну, ногу подними! Да пошевеливайся!..

Августа оторвала ногу от пола.

— И эту тоже! Приподняла и эту.

Мама вскочила и растянула под глазами дыры на трусах Августы. Крикнула:

— Ну, погоди у меня, дрянь!..

И хлопнула дверью, оставив их наедине.

Августа только и спросила, не обернувшись:

— Рад, да? Стукач малолетний!

Окно выходило в колодец тесный. На фоне облезлых до кирпичей стен спиралью свивалась метель. Справа в этом колодце стены не было, и в эту щель видно было, что там, снаружи, еще светло.

Под зеленым светом настольной лампы Августа зубрит урок на завтра. Из учебника «Логика». И на этот раз — внятно.

— Перестань, надоело! — говорит Александр.

— Ты же ведь клянчил? Так на, обожрись, йя-абеда!.. «Меня пленила, говорил И. В. Сталин, та непреодолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основательно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет в плен, как говорится, без остатка. Я помню, как говорили тогда многие из делегатов: „Логика в речах Ленина — это какие-то всесильные щупальца, которые охватывают тебя со всех сторон клещами, из объятий которых нет мочи вырваться. Либо сдавайся — либо решайся на полный провал“. Необычайная сила убеждения, логичность и ясность речей В. И. Ленина и И. В. Сталина являются выражением того глубокого смысла, богатство содержания которого заложено в этих речах» [177] Логика: Учебник для средних школ. — М.,1950. . Хватит или еще?

— Хватит.

— То-то же. И больше ко мне не лезь. Еще назубришься, когда в школу пойдешь.

— Щупальца, — спрашивает Александр, — это у восьминогов руки?

— У осьминогов. Да!

— В Фонтанке осьминоги водятся?

— Нет.

— А в Неве?

— Нет.

— А в Финском заливе?

— Нет.

— А в Балтийском море?

— Осьминоги водятся только в теплых морях, которые далеко.

— А вдруг, — пугается он, — какой-нибудь один по трубам канализации у нас в уборной всплывет?

— А тебе-то что? Ты же на горшок ходишь.

— Хорошо бы, он под Матюшиной всплыл. Охватил бы ее — и обратно, — говорит он. — По трубам…

— Хорошо бы! — Августа смеется в кулак, потом спохватывается: — А теперь отстань со своими фантазиями, а? Меня бить еще будут, а я уроки не выучила. Спи!

— А если мне не спится?

— Так фантазируй про себя!..

Чтобы избить Августу, маме приходится дожидаться ночи, когда с кухни все разойдутся и запрутся у себя в комнатах. Тогда мама приоткрывает дверь:

— А ну пошли!

Августа встает из-за стола и выходит. Она закрывает за собой дверь комнаты, а мама закрывает дверь из кухни в коридор. Но удары — мотком бельевых веревок — все равно просачиваются. По русской пословице сор из избы выносить нельзя, поэтому сначала они обе — мама и Августа — молчат, но удары все сильней слышны, и Августа начинает взвизгивать. В животе Александра оживает как бы крыса — как в китайской изощренной пытке, о которой рассказал ему дед, еще в Прежние Времена побывавший юнкером-практикантом на сопках Маньчжурии. Крыса начинает выгрызать его изнутри, и он двумя руками под одеялом зажимает то — «распетушье» называет бабушка, а мама «твое хозяйство», — что находится, нежное, между ног.

«Ой, мамочка! — доносится с кухни. — Ой, миленькая! Ой, больше в обиду не дамся! Это же все они, девчонки!..»

«Не оправдывайся, дрянь! Будешь оправдываться, насмерть запорю! Вот тебе за трусы! Вот тебе — что ногти изгрызла! Вот тебе за „уд“ твой по родной литературе…»

Так кричит мама — и выкрикивает из Большой Комнаты грузные шаги бабушки.

Втолкнутая, ударяясь об углы, влетает в комнату Августа и, всхлипывая, начинает сразу же раскладывать свою раскладушку из алюминиевых гнутых трубок, между которыми кое-где оторвался от пружинок натянутый брезент. Будильник она уже завела на семь. Она старается не греметь, прислушиваясь к тому, как на кухне мама кричит:

«Не вмешивайтесь в воспитание! Не имеете права! Мой ребенок, а вам даже не внучка!»

Августа с повышенной старательностью вешает свое домашнее платье на спинку стула и поворачивается, зажав подолом майки золотистый пушок у себя между ног.

— А все из-за тебя… Ты что это там делаешь, развратник?! А ну, руки на одеяло!

По одной она выдергивает его руки из тепла и складывает их у Александра на груди.

Перед тем как закончить вмешательство в чужие дела, бабушка говорит:

«Креста на тебе нет, Любовь!»

И уходит.