Юрий Брайдер - Миры под лезвием секиры. Между плахой и секирой

— Делиться можно успехами, — уточнил Смыков, вставая. — а о неудачах можно только информировать… С Белым Чужаком мы встретились случайно. Работали совсем по другому вопросу. Если говорить откровенно, он к нам сам подошел…

По залу пронесся шумок. Кто-то сказал: «Ого!», кто-то удивленно присвистнул, кто-то поинтересовался, почему в таком случае эта столь одиозная личность не представлена перед ясными глазами собрания.

— Спокойней, братцы вы мои. — Смыков, как сова, повертел головой, высматривая крикунов. — Попытка задержания имела место, но успехом не увенчалась. Кишка у нас тонка оказалась. Так называемый Белый Чужак продемонстрировал физические способности, до которых нам с вами далеко. Человек против него что болонка против волка, заявляю с полной ответственностью.

— Видать, крепко он вас припугнул…

— Припугнуть меня трудно, я на том свете был. Меня инквизиция два года пытала. — Смыков хотел ткнуть пальцем в треугольный шрам, глубоко впечатанный в висок, но от волнения ошибся и едва не угодил себе в глаз. — Однако сейчас для нас имеет значение не поведение Белого Чужака, а сказанные им слова.

— Да вы с ним даже поговорили! — ахнул парень с серьгой. — Может, и по сто грамм сделали?

— Предлагали, — не выдержал окончательно проснувшийся Зяблик. — Тара наша ему не подошла. Хрупкая…

Смыков между тем продолжал:

— Белый Чужак заявил, что людям он не враг и сам, по-видимому, является человеком.

— По-видимому или является?

— Цитирую дословно: я, то есть он, родился человеком.

— Что он еще сказал?

— Посоветовал оставить в покое одну особу, предположительно имевшую контакты с варнаками.

— А какой у него к этой особе интерес?

— Не знаю.

— Про аггелов ничего не говорил?

— Нет. Мы и поговорили-то всего пару минут. Но аггелы, кстати, в Талашевске завелись. Хотя раньше о них слышно не было.

— Ходят они за Белым Чужаком, как цыплята за наседкой, — сказал одноглазый. — Но не в открытую ходят, а хоронятся.

— Зяблик, а какое у тебя впечатление от этого фрукта осталось? — болезненно морщась, спросил раненый.

— Мужик свой в доску. Верке понравился.

— А тебе?

— Я таких шустрых не люблю. На ходу подметки режет.

— У кого какие предложения? — Цыпф требовательно постучал мелком по грифельной доске. — Никаких? Тогда разрешите мне… Как вы убедились, в настоящий момент интересы варнаков и Белого Чужака сосредоточены в одной географической точке — городе Талашевске. Считаю целесообразным оставить там группу Смыкова, тем более что первое знакомство уже состоялось. Задача прежняя: наблюдать за перемещениями как тех, так и другого. При возможности задержать, при невозможности вызвать на откровение. Одновременно прощупать аггелов. Может, те что-нибудь знают. Возражения, дополнения есть?

— А как же! — воскликнул уже почти протрезвевший делегат Хохмы. — Предположим, зажмут они Белого Чужака в угол. Завяжется у них милая беседа. А что дальше? Зяблика я уважаю, но что он может сказать дорогому гостю? Обматюгать разве что с ног до головы… Смыков начнет уголовный кодекс цитировать, который давно на подтирку пошел. Верка, конечно, может поговорить красиво, но уже после всего… («С тобой, козел, я ни до, ни после говорить не собираюсь!» — огрызнулась Верка.) Остается Чмыхало. Может, мы ему переговоры с Белым Чужаком доверим?

— Не понимаю, куда вы клоните, — заерзал на своем месте Цыпф.

— Сейчас поймешь… Предлагаю усилить группу Смыкова нашим нынешним председательствующим. Левка все науки превзошел, да и язык у него без костей. Кому еще с Белым Чужаком лясы точить? Уж Левка-то в грязь лицом не ударит… А если ударит, пусть на нас не обижается. Мы потом по этому личику еще добавим.

Поднялся одобрительный шум, как будто бы в зал вкатили бочку пива. Кое-кто даже в ладоши захлопал. Неудовольствие публично выразил один Зяблик:

— Вы нам баки зря не вколачивайте! На хрена нам такой баклан, да еще перед горячим делом. Он, наверное, даже пушку в руках держать не умеет. Сам загнется и нас под монастырь подведет. Не, мы только проверенных людей берем…

— А Верка? — спросил кто-то.

— Что — Верка? Верка в сторонке никогда не отсиживается. Если придется, любого удальца может на шарап взять.

— Ты, Зяблик, особо не разоряйся, — сказал рассудительный Глеб Макарович.

— Как общество постановило, так тому и быть.

Зяблик зыркнул по сторонам и, не встретив ни одного сочувствующего взгляда, сдался.