Генри Олди - Черный Баламут. Трилогия

Нащупал рукояти метательных булав, огладил их ладонями, будто гончаков перед охотой, и застыл безмолвным изваянием.

— Вы готовы, мой господин? — с искренним почтением осведомился сута, располагаясь на облучке.

— Да, — донеслось из-под шлема.

Это было первое слово, произнесенное воином.

Колесницы соперников уже разворачивались у межи, занимая исходные позиции.

— Эй, малец, а ты что здесь делаешь?!

Ты быстро обернулся, готовый бежать, но оплошал: цепкая лапа стражника ухватила тебя за плечо. Действовать ногами было поздно — теперь надежда оставалась только на язык.

— Да я просто посмотреть хотел!.. — заныл ты дрожащим голоском. — Отсюдова видно лучше! Дяденька, можно, я тут постою?

На мгновение стражник заколебался и даже слегка ослабил хватку. Но почти сразу взгляд его упал на плотно сжатый кулак мальчишки.

— Скрываешь? От властей скрываешь?! Показывай, бунтовщик!

Кулак веселому стражнику пришлось разжимать силой.

— Э-э, да это ж у тебя гирьки для пращи! И куда ты их швырять замышлял? В колесничих? Или мишени поразбивать? Ишь чего удумал, шакалье отродье! Чеши отсюда, пока я добрый, не то уши оборву!

От прощального пинка ты увернулся и припустил со всех ног прочь. Стражник и впрямь попался добрый: всего лишь отобрал гирьки и прогнал. Другой бы так отдубасил, что ни встать, ни лечь потом…

Но что же теперь делать?

Издалека ты наблюдал, как стражник степенно берет тяжелое полированное било, плавно замахивается…

Гулкий рев гонга раскатился над ристалищем. В ответ визгом и свистом взорвались возницы, обласкав коней стрекалами, упряжки слетели с межи и брызнули по беговым дорожкам. Грохот колес, щелканье бичей, крики заполнивших трибуны зрителей… азарт переполнял хастинапурцев и гостей столицы.

Ты зло утер слезы и прикусил губу.

Твой отец никогда не пользовался стрекалом и совсем редко — бичом. В случае крайней необходимости он нахлестывал коней вожжами, пуская длинные ремни волной, которая чувствительно обжигала конские спины и именно подгоняла, а не бесила, сбивая с ритма, как это зачастую делает удар бича.

С минуту ты завороженно провожал колесницы взглядом: яростная борьба за лидерство, воцарившаяся на ристалище, потрясала маленькое сердце. Ведь право поразить мишени получат всего три махаратхи из дюжины соперников — те, чьи упряжки подойдут к стрелковому рубежу первыми. Кувшинов-мишеней — тоже три. Поначалу все решают кони и суты, лишь под финал троица великоколесничных бойцов получит возможность проявить свою меткость и сноровку.

Одиннадцатилетний зритель очень надеялся, что счастливцев окажется не трое, а только один. Впрочем, сейчас все грозило пойти прахом из-за ретивого стражника. Хорошо еще, что ты успел заранее передвинуть кувшины так, как следовало: средний — точно над гонгом и два крайних — каждый ровно на расстоянии локтя от среднего.

Все шло прекрасно, пока…

Ты очнулся. Бесплодные сожаления — удел девчонок и юродивых. Надо что-то предпринять, и предпринять немедленно: упряжки успели пройти половину дистанции. Буланая четверка отца сейчас шла ноздря в ноздрю с ослепительно белыми панчальскими иноходцами. Их пытались — и все никак не могли — настичь широкогрудые чубарые рысаки, остальные глотали пыль, и их можно было списывать со счетов.

Из прокушенной губы потекла кровь. Ты с трудом оторвался от мчащихся упряжек — и в первый момент не поверил своим глазам! Стражник возле гонга отсутствовал! Пригибаясь и мечтая превратиться в муравья, ты опрометью бросился назад.

Удача любит смелых, иначе чем объяснить ее брак с Крушителем Твердынь?!

Никто не остановил тебя по дороге, не окликнул, не помешал. И вот ты уже стоишь в оговоренных десяти шагах от гонга, переводя дух после стремительного бега, стоишь и лихорадочно рыщешь взглядом по сторонам.

Гирек не было. Видимо, запасливый стражник решил забрать их себе, справедливо рассудив: «В хозяйстве пригодятся!» В конце концов, бхут с ними, с гирьками! — сойдет и обычный камень. Ты не промахнешься! Вот только нет вокруг ни единого камня. Где вы, галька и булыжники, ссохшийся комок земли, обломок палки на худой конец?! — ровная зелень травы, и больше ничего.

Ничего!

А кидаться травой только святые брахманы горазды.

Впору было заплакать от бессилия, но ты сдержался. Ты большой. Ты умеешь вести себя достойно. Слезами делу не поможешь. Колесницы дружно выходили на финишную прямую, грохот копыт нарастал, накатывался пыльной волной, трибуны неистовствовали.