Генри Олди - Черный Баламут. Трилогия

- Ты собрался написать поэму? - перебил я Словоблуда.

- Нет, мальчик мой, - доступно разъяснил мой собеседник. - Просто я боюсь.

Брихас подумал и бесстрастно добавил:

- Очень.

…Меня до сих пор трясло от пережитого, подогретая сома с толченой корой ньягродхи помогала плохо, если помогала вообще, и жизнь была отвратительной. Особой гранью отвратительности являлось то, что Брихас внимательно слушал меня, ни разу не перебив во время сумбурного рассказа о последних событиях. Я не скрывал ничего: ни разговора с полубезумным Арджуной, ни внезапного бессилия и последующей любовной ночи с Калой-Временем, ни открывшейся мне жизни Гангеи Грозного, ни дурацкого бунта райских демонов и встречи с Раваной-Десятиглавцем, бывшим Бичом Трехмирья…

Впору было поверить в невозможное: я рассказывал, а Брихас слушал, клюя крючковатым носом и скорбно поджимая губы, изрезанные старческими морщинами.

Но дело обстояло именно так.

Это он, дряхлый Словоблуд, рассудительный Сура-Гуру, первым догадался поднять по тревоге дружину и, кулем взгромоздившись на спину белого гиганта Айра-ватты, кинулся во главе Марутов на помощь своему Владыке. "Свастика истекает кровью!" - это было все, что выкрикнул он дружинникам. И буйные сыновья бури, знавшие лишь одну власть - приказ Индры, - не усомнились ни на мгновение. Никогда, никогда прежде старец-наставник не ездил на слонах, а уж склочника Айраватту он обходил десятой дорогой, но пришло время, и даже Маруты-головорезы плохо поспевали за Брихасом, когда он немилосердно терзал стрекалом белую гору Земледержца.

И опять же он первым сообразил: бессмысленно и гибельно кидаться на прорыв, горя местью, если даже Громовержец, вооруженный всей силой Свастики Локапал, не сумел… не сумел.

Сейчас же мы сидели в саду за южными террасами, под раскидистым пожелай-деревом, измученные и опустошенные. А в кроне над нами исподволь зарождался тихий шелест, и первые плети золотистых вьюнков уже заструились вниз, к нам, по шершавой коре ствола.

- Цыц! - бросил я дереву, и оно послушно умолкло. Вовремя: достигни нас нежные усики вьюнков, и вскоре мы оба наслаждались бы полной победой над своими врагами, достижением всех жизненно важных целей и ласками красавиц, сотканных из наших грез.

Жаль только, что к реальности это все не имело бы никакого отношения.

Под пожелай-деревья я заботливо сажал свежеубитых кшатриев, героев того неугомонного сорта, которые все норовили удрать из райской Обители, чтобы довершить не законченные в прошлой жизни дела.

Год-два в сладостном плену вьюнков - и незаконченных дел не остается, душа обретает покой, а характер резко улучшается.

Увы, для меня подобное лечение подходило мало.

Как и для Брихаса.

- Ты лишил меня последней надежды, мальчик мой. - Один-единственный вьюнок, самовольно опустившийся на плечо Брихасу, посерел и завял под взглядом Словоблуда. - Пока я не видел тебя, мне казалось, что я просто трусливый старый дурак…

- Лишил надежды? Я? Тем, что не сумел вскрыть нарыв над Курукшетрой?!

"Старый дурак!" - чуть не добавил я в запале. Вспоминать о поражении было больно. Во всех смыслах.

- Нет. Это я предвидел заранее… И не устраивай мне разноса: почему, мол, не предупредил?! Зря только силы растратишь. Просто я уже второй день живу в Эре Мрака. Я видел ее начало и все пытался убедить сам себя - дескать, если постоянно ждать удара, то сонный фазан в кустах покажется тигром… Как видишь, убедить не удалось. Это тигр, настоящий тигр, с клыками и когтями, а фазан давным-давно ощипан и съеден…

- Второй день?

- Да, мальчик мой. Еще тогда, когда я встретил тебя, сонного и растрепанного, у лестницы. Еще тогда, когда ты…

- Когда я стал моргать? И умываться?! Что ты несешь, старик!

- Уймись, Владыка. Не пугай апсар, они ни в чем не виноваты. А для разнообразия, - Брихас извлек из складок своего одеяния маленькое зеркальце с костяной ручкой и протянул мне, - погляди на собственное лицо. Нравится?

Индра из полированной глади смотрел на меня.

Смотрел недоуменно - дескать, чего уставился?

- Смотришь и не видишь, - подытожил Словоблуд с подозрительным блеском в глазах. - Ты вот знаешь, что ныне, присно и во веки веков зрачки у Локапал должны находиться на одной высоте с ушными отверстиями?

Я хотел было спросить, откуда такие сведения, но промолчал. Раз говорит - значит, знает. Тем паче что зрачки у Индры в зеркале располагались явно выше сомнительного канона, сколько ни тяни воображаемые нити от глаз к ушам.