О'Санчес - Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти

Аналогичные соображения со временем проникали в головы и подчиненным самого Подкидыша – ведь они, в отличие от старшого, ежедневно, почти без выходных, и в дождь и стужу горбатились здесь, а получали куда меньше, чем могли истратить. Устойчивость системы, редко насчитывающей более трех-четырех уровней подчинения, базировалась на личности вожака. Если он силен, умен, свиреп и решителен, если у него есть организаторские способности и знание людей – его контора сильна и велика. Если он состарился, заленился, оторвался от нужд и чаяний своей братвы, тяжело заболел или еще каким-либо образом ослаб – об него вытрут ноги и побегут дальше за другим вожаком. Но чаще съедят.

Так возникали и рушились преступные княжества и королевства Бабилона, Иневии, Нью-Йорка и Неаполя… Несколько иначе складывалась жизнь в преступных сообществах, построенных по клановому, родовому, семейному принципу. Мафиозные сицилийские семьи, гангстерские ирландские и еврейские, в меньшей степени колумбийские и мексиканские скреплялись родственными и земляческими узами. Состарившийся глава «семьи» сохранял главенство руками зятьев и сыновей, братьев и племянников. Он мог уйти на покой и мирно передать бразды правления им же назначенному преемнику. Такая система хорошо работала в сицилийских и еврейских кланах. Ирландцам мешал природный буйный нрав: против общего врага они действовали отчаянно и люто, но если врагов поблизости не было – они, во избежание простоев, начинали драться между собой. Во времена сухого закона в Штатах именно клановые, семейно-земляческие банды сумели доказать свою повышенную жизнеспособность по сравнению с другими, когда на улицах американских городов гангстерская война шла по принципу «все против всех». История преступных штатовских сообществ тех времен вынесла свой вердикт: победили сицило-итальянские банды мафиозного толка. Они были почти столь же свирепы и решительны, как и ирландцы, а по коварству и хитрости не уступали евреям. Евреи, впрочем, сумели занять свою нишу в преступном мире Нью-Йорка, Лас-Вегаса и ряда других городов. Они признали главенствующую роль сицилийцев и успешно с ними сотрудничали до тех пор, пока под влиянием пресловутого американского образа жизни не начали вырождаться и разваливаться изнутри сами сицило-американская и еврейская преступные системы.

В этом смысле государство Бабилон было уникальным местом, где государственная преступность, в лице бесконтрольной диктатуры, гармонично сочеталась с уголовной преступностью, представленной всевозможными ее разновидностями.

Крупнейшие города – Бабилон, в меньшей степени Иневия и курортные Фибы – являлись бандитскими заповедниками. Местные и пришлые, типа сицило-американских, банды строились по территориально-патриархальному типу, где стая, предводительствуемая вожаком, прочесывала свои охотничьи угодья в поисках добычи, охраняла их от соседей, при случае расширяла за счет более слабых соседей, обрекаемых на уничтожение. Постепенно в этом мирке складывались свои традиции, обычаи и ритуалы, нередко нарушаемые, но тем не менее общепринятые. Так, например, если лидеры влиятельных банд договаривались о встрече и переговорах, то вне зависимости от состояния войны или мира между ними каждая сторона не могла быть представлена более чем тремя делегатами, а сами переговоры должны были проходить только в закрытом помещении. Считалось дурным тоном давать интервью журналистам, серьезно торчать на наркоте и гомосечить.

Большим достижением для столичных бандитов было организовать своим людям неизбежные отсидки в комфортных условиях «Пентагона», бабилонской тюряги, которую по привычке еще называли крыткой, хотя таковой она уже не являлась. Здесь совпали интересы политической верхушки, не желающей смешения провинции и развращенной крамольниками столицы, и интересы бандитского уголовного мира, которому отнюдь не улыбалось доходить в южных и юго-восточных зонах. В Пентагоне были представлены все или почти все криминальные гнездовья Бабилона. Они содержались раздельно друг от друга, при вынужденных контактах не дружили, но и не воевали, даже если на воле шла война. Подкуп надзирателей мог проходить разными способами и путями, но обязательно согласованными между группировками, чтобы не взвинчивать цены на услуги и не ставить себя в тяжелую зависимость от властей. Побеги из тюрьмы были категорически запрещены, чтобы не привлекать внимания властей к обжитой и прикормленной «зоне» (хотя «зоной» ее называли только в городе и в самой тюрьме, и нигде больше).