Даниэль Кельман: Время Малера: Роман, рассказы

Давид остановился. Перед ним расстилалось озеро. Синяя плоскость, отбрасывающая полосатые блики света. Шум волн, бьющихся о камни. Давид развел руки, почувствовал идущую от воды прохладу, сделал глубокий вдох, снова дышалось свободно.

— Потому что я тебя прошу, — ответил он. — И потому что ты мне веришь.

— Не верю ни единому слову.

Марсель всплеснул руками, повернулся и пошел прочь. Давид смотрел ему вслед, но уже через несколько секунд тот скрылся из виду, растворившись в ярком свете.

Дорожка вела прямо и была добросовестно выложена. Слева раскинулось озеро, справа — пальмы и диковинные разноцветные растения, привезенные из дальних стран. Нервно раскачивалась на ветру орхидея. Давиду еще никогда не доводилось видеть такого огромного солнца. Слабо вырисовывались очертания гор, цветы тянулись прямо к нему. Какое-то растение с шипами, длинные высохшие листья которого трепетали словно живые, пробудило в нем смутные воспоминания, но они стерлись, как только цветок остался позади. Ребенок на велосипеде обогнал Давида. Женщина остановилась и показала на него пальцем.

— Это вы! — воскликнула она. — Вас же только сейчас по телевизору!.. Правда?

— Правда, — ответил Давид и побрел дальше. Он как будто плыл в теплом тумане. Теперь уже каждый вдох сопровождался болью. Озеро действовало успокаивающе, особенно холодный блеск воды и мысль о том, что в любой момент можно броситься в эту воду, готовую принять любого и предоставить надежную и верную защиту, раз и навсегда.

Быть может, больше никому не удастся найти то, что нашел он; быть может, это единственный шанс, дарованный только ему. А что если (Давид почувствовал такую острую боль слева в груди, что чуть не упал, но падать сейчас он просто не имел права, ибо тогда — и это он ясно осознавал — ему больше не встать) — что если он действительно заблуждается? Поставив правую руку козырьком, Давид снова увидел дорогу и определил, куда идти; пот бежал по лицу, рубашка прилипла к телу, он встряхнул левую руку, но не почувствовал ее. Допустим, но если это ошибка, то почему же его хотят убить?

Он подумал о камнях, которые всегда падают вниз, о том, что никогда не мог понять, почему они не летят вверх; таинственная сила притяжения и все те законы, благодаря которым существовала материя; почему они всегда его так пугали?… Волна сильнее остальных залила камень прямо перед ним и в ту же секунду исчезла. Давид собрался с духом. Преодолевая боль, усталость и тяжесть собственного тела. Возле пальмы рос еще один цветок с высохшими листьями. На мгновение в голове Давида мелькнула залитая голубым утренним светом комната, подкрашенная ужасом перед очередным кошмаром, но картина растаяла, прежде чем он узнал ее.

Идти оставалось недолго. Он чувствовал это. Теперь дорога казалась неровной, все чаще попадались рытвины. Две чайки спланировали на воду. Тени исчезли. Ледник отражался в озере. Садовник в соломенной шляпе ковырялся в земле возле самой дороги. На крыше отеля развевался желтый флаг. Утка нырнула в воду, крякнула и поплыла прочь. Впереди, объятая ярким светом, нарисовалась человеческая фигура, постепенно она становилась все более отчетливее: навстречу двигался мужчина, держа руки в карманах и запрокинув голову. У него была острая бородка и зеркальные очки — два круглых стеклышка, окрашенные водой в синий цвет. Борис Валентинов.

Давид вскрикнул, садовник поднял голову. Давид прибавил шагу, теперь это далось легко. Вытянул руки и побежал. От волнения пульс его участился. Еще сто, нет, сто семнадцать шагов (он точно видел) отделяли его от цели, только бы сохранить скорость. Утка нырнула, разрушив отражение ледника. Еще семьдесят пять шагов. Отражение восстановилось. Валентинов замер на месте. Шестьдесят пять.

Вдруг что-то метнулось к нему. С неба, из самой середины голубого свода что-то бешено понеслось вниз, Давид почувствовал это всем своим телом. Шестьдесят шагов.

И беззвучно приземлилось прямо перед ним. Земля задрожала, из озера поднялась волна и разбилась о каменистый берег, флаг надулся и затрепыхал на мачте. На мгновение показалось, что пошел искристый дождь из сверкающих огненных точек.

Давид остановился. Он больше ни шага не мог ступить в том направлении. Человек виднелся совершенно отчетливо, но очертания изменились, и Давид пока не узнавал его. Давид смотрел, как сквозь него медленно, улыбаясь, проходил Валентинов. Ребенок на велосипеде развернулся и порулил обратно. Очертания прояснились, и Давид разглядел человека во всех подробностях. Он смотрел. Страх отступил, Давид не чувствовал ни боли, ни даже усталости. Время истекло. Его нашли.