Даниэль Кельман - Время Малера - Роман, рассказы

Ее воздействие было грандиозным. Здесь мастерство писателя достигло высшего совершенства. Фразы, казалось, выбивали из языка доселе невиданные молнии и искры света. Для Крамера эти две недели стали настоящим блаженством: дойдя до конца книги, он начинал сначала. Однажды телевизионщики подкараулили Бонвара во время прогулки с актрисой, исполнявшей главную роль в экранизированном «Упадке». Вскоре после этого сыграли свадьбу.

Привокзальную стоянку наводнили шикарные лимузины. В центре возвышался щит с планом города и красной стрелкой: «Vous êtes ici». [6] Вы находитесь здесь (фр.). Наискосок от стрелки — квадрат, покрытый маленькими крестиками. Крамер посмотрел вокруг и попытался сориентироваться по внутреннему компасу (если у него, да и вообще у кого-нибудь, таковой имелся) на тот, что был указан на карте. «Море там, здесь вокзал, значит, мне… все верно, туда».

Через перекресток (теперь внимательно, по этой стороне), мимо двух новостроек, между каменных стен, и вот он — берег. Сверкающая голубая поверхность, где-то вдали переходящая в небо. Запах водорослей. Крики чаек, людские голоса и хлюпанье моря. Гигантский отель в стиле Belle-Epoque и желтые жалюзи вдоль фасада, за отелем особняки, балконы, террасы и мраморные колонны. По асфальту неуклюже, мотая головами, расхаживали птицы, на воде красовались два лебедя. Крамер застыл на месте и на мгновение ощутил легкость бытия, какая случается только во сне. Именно эта самая набережная описывалась в знаменитом пассаже из книги «Под солнцем». Крамер знал его наизусть. В восторженном порыве он шагнул вперед и почувствовал, что наступил на что-то мягкое. Собачья какашка, черная и мерзкая, прилипла к ботинку, и в ту же секунду Крамер вышел на самое пекло, под палящее солнце, на слишком многолюдную дорожку, ведущую к морю. И, как назло, ни одного бордюра, чтобы соскоблить вонючую гадость.

Первое письмо Бонвару он написал в восемнадцать лет. Желая выразить признательность и благодарность человеку, которому столь многим обязан. Так Крамер объяснял свой порыв. На самом же деле тут скрывалось кое-что еще: он жил в убогом городе, и такой же убогой была его семья и все люди, которых он знал. Они ходили на работу, возвращались домой, говорили об автомобилях, политике и еде. Его школьные приятели разбирали мотоциклы, курили, сначала тайком, потом открыто, и интересовались футболом. Выбирай любое занятие, мало ли возможностей — но Крамеру хотелось чего-то совсем иного.

Правда, на этом все не кончалось. Где-то существовал мир, преисполненный богатства и красоты, в котором жил и создавал свои творения Бонвар. Между этим миром и тем, что окружал Крамера, не было ничего общего; никакой связующей нити. Или?… Письмо могло бы на короткое время установить эту связь. Крамер таял от восторга, воображая, как Бонвар держит в руках послание и как его, Крамера, слова перетекают в мысли автора «Под солнцем». Но ответ не приходил. Тем не менее Крамер постоянно думал о нем и даже по прошествии многих месяцев все еще ждал. Ответное письмо так и не пришло. Уже потом, из Баринговой биографии, выяснилось, что у Бонвара работал секретарь, он-то и просматривал приходящую почту, откладывая все второстепенное. Разумеется, письмо, над которым Крамер корпел в течение месяца почти каждую ночь, отнесли в разряд второстепенных. Бонвар его даже не видел.

Сейчас сворачивать или подальше? Мощеная дорога между стенами домов круто поднималась в гору. Крамер попробовал припомнить схему, но та мутным искаженным пятном расплывалась перед глазами. Лучше всего — спросить. Крамер собрался с духом и кинулся прохожему наперерез:

— Excusez-moi! [7] Простите! (фр.).

Это был пожилой господин в белой шляпе и с тростью. Он вскинул брови и посмотрел на Крамера.

— Je… Je cherche le cimetière… [8] Я… я ищу кладбище… (фр.).

— Le cimetière! [9] Кладбище! (фр.). — Человек, не скрывая удивления, рассмеялся, потом увидел портфель Крамера и что-то сказал — по всей вероятности, что-то смешное. Крамер вежливо улыбнулся.

Подняв трость, мужчина принялся описывать в воздухе кривую, которая, как ему казалось, указывала путь, но на самом деле плела сложную паутину во все стороны: «налево», «направо» и «прямо». Через несколько фраз Крамер сдался и только молча кивал в ожидании, когда же мужчина закончит.

— Avez-vous compris? [10] Вы поняли? (фр.).

— Oui, oui, merci beaucoup! [11] Да-да, большое спасибо! (фр.). Почему именно во французском у него всегда были большие пробелы? И почему он так и не удосужился их устранить?