Эмма Хили - Найти Элизабет

– Ну, это был такой фильм, где… э-э-э… все одеты как на бал. Ничего особенного.

– Он, случаем, называется не «Жестокая леди»? – поинтересовалась я и даже повернулась к нему, чтобы проследить за его реакцией. С моих рук капало мыло.

– Да, да, верно.

– Так его ведь больше не крутят в кинотеатрах.

Не вынимая рук из карманов, он недоуменно посмотрел на меня.

– Тогда, значит, это был другой фильм. Наверное, я ошибся.

Его обиженная поза заставила меня вспомнить самый первый раз, когда он смутился, потому что я застукала его на прозвищах. Мне даже слегка стыдно стало. Вода капала с моих рук на тапочки. Почему я всегда так жестоко обходилась с Дугласом? Вряд ли я делала это сознательно. Тогда я чуть не проговорилась ему про письмо, но вовремя решила, что если признаюсь, что пыталась прочитать то, что было адресовано ему, то еще больше испорчу Дугласу настроение.

Я ненавижу это место и вряд ли приду сюда еще раз. Ненавижу запах книг, неприятный, затхлый. Сама я никогда не беру здесь книги. Часто бывает так, что ты открываешь книгу, а от страниц пахнет табачным дымом или там застряли хлебные крошки или следы какой-то другой еды. Да и признаться, сейчас я не читаю, так что это вряд ли имеет значение.

– Мама, прошу тебя, говори тише, – говорит Хелен. – Ты ведь сама сюда напросилась.

Хелен слегка отстраняется, и я, шаря в кармане, подхожу к столу. Не могу понять, зачем я попросила привести меня сюда, у меня есть извещение библиотеки на полоске бумаги, но оно обращено к Элизабет, а не ко мне. Сидящий за столом мужчина убирает с глаз челку, и меня на миг охватывает панический страх. Меня пугает его испытующий взгляд, пугают тысячи книг на полках. Если бы я даже знала, что мне нужно, как бы я могла это найти?

– Я ищу кое-что, – сообщаю я библиотекарю. – Просто не могу вспомнить, знаете ли…

– Книгу?

Я отвечаю, что да, должно быть, книгу, и он уточняет, какую именно, но я не знаю. Он спрашивает о том, художественная она ли нет.

– Нет, нет, никаких художеств, – отвечаю я. – Это чистая правда, только мне никто не верит.

Лоб библиотекаря собирается складками, и он прикрывает морщины, приглаживая челку.

– Что это за история? – спрашивает он. – Может, тогда я смогу помочь вам в поисках.

– Это история Элизабет, – отвечаю я.

– Элизабет? Это что, такое название книги?

Я наблюдаю за тем, как библиотекарь необычайно гибкими пальцами набирает что-то на клавиатуре компьютера.

– С этим названием кое-что есть в разделе детективной литературы, – сообщает он и указывает в сторону полок, где стоят детективы.

Хелен просматривает какие-то газеты, и поэтому я иду к книжным полкам одна. Здесь не так много книг, как было раньше. Сейчас здесь почти все пространство занимают компьютеры. Они кажутся мне очень яркими и притягательными. Я несколько раз пыталась освоить компьютер, но поняла, что никогда не научусь на нем работать. На ребре полки написано слово «детективы». На ней длинный ряд книг, на обложках которых изображены кости или капающая кровь. В основном эти обложки темные, с яркими, светящимися буквами. В них есть что-то зловещее, пугающее, и я вряд ли решилась бы войти в мир этих книг, но я все-таки беру одну из них и читаю аннотацию. Она о женщине, сбежавшей от серийного убийцы. Ставлю книгу обратно на полку. Рядом с ней еще четыре книги в светлых обложках. Действие в них происходит в России и связано с какими-то тайнами. Нет, это явно не для меня. В моей жизни и без них хватает тайн.

Хелен тихо подходит сзади и тоже рассматривает обложки.

– Нет, эти я даже в руки не возьму, – признаюсь я. Хелен просит меня говорить тише и даже оглядывается по сторонам, но в зале практически никого нет. – Раньше мы засушивали между книжных страниц цветы, – добавляю я. – Мы со Сьюки, когда я была маленькой.

Мы пробовали составлять из них картинки, но нам это никогда не удавалось. Много лет спустя я находила их между страниц купленного отцом собрания сочинений миссис Радклиф [3] Радклиф (Рэдклиф, 1764–1823) Анна – английская писательница, одна из основательниц готического романа. Один из самых популярных ее романов – «Тайны Удольфского замка» (1794). : сплющенные и засохшие незабудки, цветы чистотела, лютики или фиалки. Мы также засушивали травинки и лепестки клевера.

– Знаешь, Хелен, когда она в последний раз пришла к нам на ужин, я помню, что подарила ей заколку для волос, и она положила ее в книгу в твердой обложке и сильно сжала. Заколка хрустнула, и все ее зубчики сломались и вылетели. Она сказала: «Очень красивая вещь, спасибо, дорогая» – и, прежде чем выйти за дверь, поцеловала меня. У меня на лбу остался след помады.