Эмма Хили - Найти Элизабет

– Твой обед на плите, – сказала мама, когда вошел Дуглас. – Он, наверное, немного остыл. Я бы что-нибудь сделала, если бы знала, что ты поздно придешь, но ты ведь меня об этом не предупредил.

– Да, извините, – ответил наш жилец, но не сел, а продолжал стоять с таким видом, как будто мог вот-вот свалиться на пол. – Извините, я не думал. Я… – В его руке были цветы, поникший букет, увядавший буквально на глазах в жарко натопленной кухне. Лепестки у цветов осыпались с каждым его движением. – Я не знал, что делать, – сказал он и протянул нам букет.

Дуглас стоял, покачиваясь, и мама махнула мне рукой, чтобы я ему помогла.

– Что-то случилось? – спросила я, встала и подвинула ему стул, чтобы он наконец сел.

– Моя мать, – сказал Дуглас. – Она погибла сегодня.

Я вся сжалась. Лицо мамы сделалось серьезным, даже испуганным. Мы обе, должно быть, решили, что он свихнулся, потерял память или что-то в том же роде.

– Твоя мать давно погибла, дорогой, – сказала мама. – Во время бомбардировки, разве ты не помнишь?

Она снова махнула рукой, на этот раз в сторону чайника, который я тут же наполнила водой и поставила на горячую плиту.

– Нет, – возразил Дуглас. – Она тогда выжила. Я не знал этого, но она выжила. Ты же видела ее, Мод? Она преследовала тебя.

– Ты хочешь сказать, что сумасшед… – Я не договорила и попыталась заглушить последнее слово грохотом чайника. – Но как же она могла быть?..

Дуглас опустил голову и наконец положил цветы. Я подумала, что он собрал их для матери, и решила было найти вазу, но потом поняла, что такая жалкая кучка сорной придорожной травы в вазе выглядела бы жалко.

– Я думал, что вам, наверное, все известно о маме, – продолжал Дуглас. – Сьюки знала. Она была так добра к ней, посылала ей старые вещи, собирала для нее пакеты с едой… И мне уже начинало казаться, что все будет хорошо. Не могу понять, как я мог быть таким идиотом, но я почему-то решил, что все будет хорошо.

– Но, Дуглас, твоя мать… – вмешалась мама. – Я все-таки ничего не понимаю.

– Она всегда была такой хрупкой, такой уязвимой, – продолжал он, закрыв глаза от слишком яркого света. – Особенно с того времени, когда погибла моя сестра. Дора попала под автобус, еще до войны.

Мы кивнули. Нам всем хорошо была известна эта история.

– Потом отец ушел на фронт, во Францию, в 1940 году, – и не вернулся. И тогда ей стало совсем плохо. Она начала надолго уходить из дому, не спала, почти ничего не ела. У нее возникли проблемы с соседями, с полицией. Несколько раз мне приходилось среди ночи забирать ее из полицейского участка.

– Вот, значит, откуда сержант Нидхэм тебя знает?

– Думаете, что он знает меня? Да, наверное, по этой причине. После той бомбежки я подумал, что она погибла. Мне стыдно признаться, но я почувствовал облегчение. Но тут оказалось, что она не умерла, а живет в развалинах нашего старого дома. Я пытался ей помочь, но с ней было очень тяжело. Ей нельзя было ничего объяснить. Она ничего не желала слушать и, несмотря на мои уговоры, продолжала ютиться в развалинах, оставшихся после бомбежки, только потому, что там когда-то жила моя сестра.

– Бедняжка, – произнесла мама и стала рассеянно блуждать взглядом по кухне.

Чайник закипел. Я залила горячей водой бульонный концентрат и передала чашку Дугласу. Аромат от нее распространился по кухне, и у меня рот наполнился слюной.

– Мы были с ней, – сказала мама. – Там, на дороге. Тебе уже сообщили?

Вместо ответа Дуглас сделал глоток бульона, а я вытащила его тарелку из духовки и поставила перед ним. Он неподвижно сидел на стуле, но мерцание света, падавшего на него, создавало ложное впечатление движения.

– Скорее всего, она не почувствовала боли. Просто тихо умерла.

Он кивнул и принялся за еду. Он ел быстро, но аккуратно и продолжал говорить, не глядя на нас.

– Когда развалины дома стали представлять опасность, их снесли, и с тех пор она спала в старом сарае на пляже. Я снова потерял ее из виду на какое-то время – и наконец обнаружил, что она слоняется возле дома Фрэнка и живет в старых конюшнях. Думаю, ей хотелось быть поближе к Сьюки. Видите ли, она чем-то напоминала ей мою сестру. – Дуглас сделал еще один глоток бульона. – Так же, как и ты, Мод.

«Неужели из-за этого она и преследовала меня?» – подумала я.

– У тебя ее зонт, – сказала я. – Я видела его в твоей комнате.

Дуглас застыл на мгновение, как будто разглядывая луковицу на столе. Возможно, пытался понять, что я делала у него в комнате. И тут я вдруг вспомнила, что оставила пластинку с арией из «Дон Жуана» на граммофоне, и мне стало интересно, заметит ли это Дуглас, вернувшись к себе в комнату.