Марина Юденич - «Титаник» плывет

— Не шути так, Тони. Мне просто нужно увидеть один автомобиль. Очень нужно!

— Что за автомобиль?

— Ей-богу, Тони! Я проклинаю себя за это. Но так вышло…

— Предупреждаю, Эрни, моему терпению приходит конец.

Потом лорд Джулиан смеялся очень долго. Из глаз ручьем текли слезы, а он все никак не мог остановиться.

— Маленькая, черная, как жучок! Это великолепно! Я сейчас лопну! Маленькая, черная…

— Перестань, Тони, прошу тебя. Мне не до смеха. Она хочет представить меня отцу уже сегодня, после ужина. Представляешь, что будет, если он спросит про машину? А он спросит, можешь не сомневаться. И что я скажу?

— То есть как что? Черный «Volkswagen beetle» [58]. Все сходится.

— Энтони!!!

— Да успокойся ты, парень! Нет ничего проще! Маленькая, черная… Нет, больше я не вынесу!

Похолодало. Небо, впрочем, оставалось прозрачным, а солнце — ярким. И было безветренно.

И все же палубы заметно опустели.

Бодрящий холод не только выгнал пассажиров из уютных шезлонгов и прервал неспешные прогулки вдоль борта — кое-кого он навел на мысль о доброй порции чего-нибудь горячительного.

В салонах, кафе и барах было многолюдно, как никогда.

Настроение у людей было приподнятое.

Неужели забыли, какой сегодня день?! Не может быть, они ведь ради этого пустились в плавание.

Все утро Полина работала.

Вернее, пыталась работать. Безуспешно.

Стив, к сожалению, тоже не мог похвастаться результатами — с раннего утра сотрудники службы безопасности скрупулезно, сантиметр за сантиметром, прочесывали все «цветочные» места на «Титанике» — склад, где хранились сотни коробок со свежими цветами, оранжерею, цветочный магазин.

Их коллеги «висели» на телефонах, проверяя информацию о десятках людей, оказавшихся в зоне повышенного внимания.

Другие люди самым внимательным образом изучали сами растения, делали срезы, брали пробы, исследовали в лаборатории.

Все было бесполезно — загадочный цветок так и не попался им на глаза.

Никто, впрочем, и не обещал, что он непременно отыщется.

Сказано было — возможно.

Да и о чем, собственно говоря, шла речь?

Полина терялась в догадках, а время шло.

Все столики в «Cafe Parisien» оказались заняты.

С этим ничего нельзя было поделать — несолоно хлебавши Полина направилась к выходу. Обрывок чужого разговора долетел до нее уже на самом пороге.

— Ты не слишком налегаешь на бисквит, дорогая?

— Оставь, ма! Может, это последний бисквит в моей жизни.

— Не напоминай, умоляю. Я не спала ночью. Так страшно.

— Скажи спасибо отцу… Нет, они не забыли.

Может, и веселятся поэтому так отчаянно?

Господи, твоя власть!

Где искать эту проклятую розу?!

И какую опасность может таить в себе цветок?

На палубе ей повстречался парень из голливудской команды.

— Эпохальный денек, дорогуша?

— Да уж! Надеюсь, с вашей стороны сюрпризов не будет?

— Не беспокойтесь. Мы долго бодались по поводу сегодняшнего вечера. И решили, что немного грусти не помешает. После полуночи в воду опустят венки с поминальными свечами. Грустная музыка и все такое. Как полагается. Они в этот момент будут как раз под нами. Нельзя дразнить души усопших, как вы считаете?

— И беспокоить их тоже не следует.

— Мы постараемся не слишком шуметь. Каждый пошел своей дорогой.

Сделав несколько шагов, Полина неожиданно обернулась.

Парень смотрел ей вслед. В его глазах плескалась тревога.

Ему тоже было не по себе.

Впервые, пожалуй, за всю богатую потрясениями жизнь барон фон Бюрхаузен так остро ощутил действие пресловутого закона подлости.

«Нет ничего проще!»

Тони Джулиану действительно было совсем не сложно устроить, чтобы Эрнста пустили в гараж безо всякой квитанции. Строгий секьюрити возле лифта встретил барона ослепительной улыбкой: «В любое время, сэр, когда вам будет удобно!»

Сам не ведая того, парень угодил в болевую точку — «любое время» и время, которое подходило барону, никак не совпадали.

Как назло!

В любое время, как выяснилось, в гараже находилось довольно много народа — механики, сотрудники охраны, еще какие-то люди, род занятий которых барон не сумел определить, и даже пассажиры — владельцы автомобилей.

Присутствие последних вообще не поддавалось объяснению. Никто не задерживался надолго, но на смену ушедшим немедленно подтягивались вновь прибывшие.