Туве Янссон: Каменное поле

На следующий день, когда Юнас отправился за газетой, он увидел спускающегося с пригорка Блюм-квиста и быстро свернул к яблоням, делая вид, что его чрезвычайно заинтересовали клумбы. Стиккан догнал его и сказал:

— Привет. Тоже, значит, гуляешь. Как поживают твои облака?

— Какие облака?

— Облака, — немного неуверенно повторил Стиккан, — мы вчера ведь говорили о том, какими красивыми могут быть облака. Я собираюсь сегодня половить на самодер [6]подальше от берега.

— Неужели?

— Да. На самодер хорошо ловить. А лишнюю треску можно просто выкинуть обратно в море.

— Вот как, — сказал Юнас, пристально глядя на него, — значит, ты тоже один из тех, кто ловит рыбу или стреляет дичь для забавы, а потом выкидывает. — Он еще помнил — правда, плохо — свои зажигательные остросоциальные статьи на эту тему, в которых, кроме того, фигурировали брошенные хозяевами кошки и мусор, оставляемый горожанами после пикников на природе.

— Господи, чего это ты так на меня набросился? — грустно сказал Стиккан. — Я никогда не стрелял в живое существо. А рыба быстро оправляется и уплывает себе, словно ничего и не произошло.

— Неправда. Только не треска.

— Что с тобой сегодня, что-нибудь случилось?

— Ничего.

— Иди бери свою газету, — сказал Стиккан, — и что там тебе еще нужно в лавке. А потом поедем-ка со мной, небольшая прогулка пойдет тебе на пользу. И мы не будем ловить больше трески, чем нам надо.

Пока Стиккан покупал бензин, Юнас попытался читать газету, но глаза слезились, наверное, пора завести очки.

Я знаю, он один из тех, кто полагает, будто писатели имеют право на капризы настроения, и относится к этому с должным почтением. Слава богу. Ну почему все пристают ко мне с этой треской?!

Они забрались в лодку Стиккана — большую красивую яхту. Негромко урча, яхта заскользила по проливу, мимо зеленых островов. Когда они вышли в открытое море, им навстречу задул морской ветер, и Стиккан пустил мотор на полную мощность, шестьдесят лошадиных сил, лодка словно взлетела над водой, жары как не бывало, чистый прохладный воздух мощной струей смыл тягостное настроение Юна-са. И вот уже, как будто это было самым естественным делом, в руках у него оказался стакан виски со льдом, яхта мягко замедлила ход и остановилась, со всех сторон их окружал синий шелк, а берег был лишь тонкой линией, и все, что осталось там, ничего не значило. Стиккан достал самодеры и сказал:

— Здесь подходящая отмель. Не дергай за леску. Помедленней, помедленней, вот так. Спокойно. Если клева не будет сразу, имеет смысл перебраться на другое место. Я знаю, я здесь ловлю рыбу уже пятнадцать лет. Меня не проведешь.

— А ведь правда, — сказал Юнас. — Если сразу не клюнет, значит, уже и не будет клевать, я тоже это заметил. Начнешь не там, где надо, и все пропало, тебя заклинило, и продолжать работу бессмысленно. Вот это-то и приводит меня в отчаяние.

— Точно, — отозвался Стиккан, не слушая. — Ты знаешь толк в своем деле. При сильном ветре самодеры должны быть, конечно, потяжелее. Отпусти леску, еще немного, помедленнее, помедленнее… Вот так. Опля, пошла! Выбирай!

На палубе билась здоровенная треска.

— Черт подери! — воскликнул Юнас. — Громадина! Дай я ее прикончу.

Он колотил по рыбине и неотступно думал об Игреке.

— Вовсе ни к чему делать из нее отбивную, — сказал Стиккан. — Они умирают очень легко.

— Как по-твоему, сколько она весит?

— Четыре кило, не меньше.

— Черт подери. И я поймал ее вот так, запросто! Жаль только, я терпеть не могу запеченную треску… Знаешь, отдай-ка ее своей жене.

— Ох уж эти жены, — отозвался Стиккан. Он наполнил стаканы, смотал самодеры, убрал их в ящик на корме и продолжал: — Странно получается € женами. Никак не можешь привыкнуть. Или, наоборот, чересчур привыкаешь… Здесь вот, в море, начинаешь задумываться…

— Стиккан, а ты когда-нибудь обижал свою жену, то есть хоть раз обидел ее смертельно?

Подумав, Стиккан откровенно признался:

— Да. Один раз. Мы должны были пойти на какой-то маскарад, и она нарядилась Кармен. Ну и… понимаешь, я захохотал.

Юнас покачал головой:

— Паршиво. Но я не о том тебя спрашивал. Ты когда-нибудь бывал с ней жестоким?

— Насколько помню, нет, — ответил удивленно Стиккан. — А ты бывал?

— Точно не знаю. Иногда жестокость состоит не в том, что ты делаешь, а в том, чего ты не делаешь.

— Да, да, — сказал Стиккан, думая о другом. — Во всяком случае, я больше не собираюсь ловить. Ты ведь видел, я убрал самодеры. Походим еще или прямо домой?