Норман Льюис - День лисицы. От руки брата его

— Как у тебя с расчисткой того участка от папоротника?

— Я его уже расчистил. И засеял.

Брон поразился, услыхав, какой у парня глубокий бас.

— А что у тебя за дела на сегодня?

— Коровы.

— Знаю. А еще?

— Дел всегда хватает.

— Ладно, я тебе помогу.

Брон пошел за Бейноном и, когда тот отвел коров на луг, снова перехватил его.

— С чего начнем?

Бейнон пошел под навес, где хранились инструменты, взял лопату и кирку.

— Если вы к такой работе непривычны, только время зря потратите.

— Там видно будет.

В перерывах между ливнями Бейнон рыл канаву, чтобы отвести воду с небольшого плоского болотистого участка на склоне горы: Ивен надеялся, что там удастся что-нибудь вырастить. Брон взял заступ, лопату, надел старый прорезиненный плащ и вслед за Бейноном поднялся на гору.

Принялись за работу.

— Только будем путаться друг у друга под ногами, — сказал Бейнон.

— Я начну пониже, — предложил Брон, — и пойду тебе навстречу. Какой глубины делать канаву?

— Чем глубже, тем лучше.

Брон вонзил лопату в землю, поставил на нее ногу, налег всей своей тяжестью, поднял фунтов пятнадцать хлюпающего торфа и откинул в сторону. Бейнон поглядел и криво, презрительно усмехнулся губастым ртом.

И покачал головой:

— Тут не силой надо, а сноровкой. С лопатой надо умеючи.

— А я на днях к тебе присматривался, — сказал Брон. — Кое-что усвоил.

Он снова вонзил лопату в землю и отбросил новую груду дерна и торфа. Он рад был случаю поразмяться.

Бейнон принялся копать выше по склону, а часом позже, когда мелкий дождичек смыл с его лица пот, он, тяжело дыша от усталости, отложил кирку и пошел поглядеть, как дела у Брона. Брон успел вырыть канаву почти вдвое длиннее, чем он, по обе ее стороны тянулась аккуратная насыпь. Бейнон недобро, по-кошачьи оскалился, обнажив синие, беззубые десны.

— Небось заранее приглядели местечко без камней, верно?

— Такая нынче жизнь, что зевать не приходится, — ответил Брон.

Немного погодя им пришлось вдвоем выворачивать большие валуны, и тут едва не случилось беды. Кирка Бейнона сорвалась с палки и просвистела над самым ухом Брона. Брон не мог сказать наверняка, небрежность это или кое-что похуже, но с этой минуты старался не поворачиваться к Бейнону спиной, внимательно к нему приглядывался и держался от него подальше.

Все та же почтальонша принесла Брону повестку — вызов в суд за вождение машины без водительских прав и за нанесение ущерба владельцам «ягуара» на сумму в 55 фунтов 10 шиллингов.

Накопились еще и другие немалые счета, по которым необходимо было заплатить не откладывая. Такие, например, как за распылитель для уничтожения сорняков — на 27 фунтов, и на 36 фунтов — за семена трав. Ни без распылителя, ни без семян никак не обойтись, и нужны они сейчас же. Начинается весна, и после долгой зимней экономии не миновать больших трат.

— Просто не знаю, что и делать, — сказал Брон.

Деньги, вырученные за семейное серебро, частью разошлись, частью предназначались на самые неотложные нужды. А снять что-нибудь со счета Ивена и думать было нечего, без его распоряжения банк не даст ни гроша.

— Надо продать несколько овец, — сказала Кэти. — Иначе не выкрутимся.

— Вряд ли это придется Ивену по вкусу.

— А нам выбирать не из чего, если не продадим овец, хозяйству пропадать. Ивен заказал пятьсот недельных цыплят, их вот-вот доставят. А чем платить будем? Да еще скоро очередной взнос за машины. В конце концов хочешь не хочешь, но Ивен взял тебя в совладельцы, так что, я думаю, ты можешь поступать по своему разумению.

Брон позвонил на рынок аукционистам.

— Дело хозяйское. Вы сейчас без труда возьмете свою цену. Даже с легкостью. В эту пору овец обычно не продают, но вам лучше знать. Нам, конечно, потребуется письменное распоряжение.

На следующее утро отобрали дюжину овец и на грузовике аукционистов отправили на рынок.

Второе свидание Брона с Уэнди было накоротке, под покровом множества предосторожностей. Они встретились, едва стемнело, в доме под горой, который стоял в одном ряду с домом констебля Джонса, где находился и полицейский участок. Место встречи было указано в записке, которую передал Брону его приятель Биллингз; провожаемый заливистым лаем собак, Брон вошел в пятый от угла двор и уселся на скатившийся некогда с Пен-Гофа валун; вскоре приоткрылась задняя дверь и зажегся свет.

Уэнди ждала его в крохотной каморке под крутым скатом крыши, где свалена была старая мебель, и в тесноте среди этого хлама они неловко ласкали друг друга. В жилищах, принадлежавших кросс-хэндской компании, люди не ведали уединения, и в нежный шепот Брона и Уэнди поминутно врывались отчетливо слышные разговоры семейства из комнаты под ними и тяжелые вздохи и сопение больной старухи за стеной. Предполагалось, что Уэнди пришла ее навестить.