Ципора Кохави-Рейни - Королева в раковине

Участники собрания вышли на короткий перерыв в огромный зал, примыкающий к библиотеке. Начался непринужденный обмен мнениями, табачный дым потянулся к потолку, запах кофе и шоколадных пирожных приятно щекотал ноздри. На столах громоздились горы деликатесов, аккуратно разложенных на серебряных подносах, поблескивали хрустальные бокалы с напитками, дымились фарфоровые чашки с горячим кофе. — Почему в еврейском доме крутится столько гоев? — хмурясь, спросил дядя Мартин Маркс.

Отец ответил ему:

— Только в обществе христиан я чувствую себя евреем.

Бертель, как обычно, укрылась за портьерами, разглядывая сквозь складки ткани гостей и старших братьев. И тут Бумба, который во время лекций украшал винтовую лестницу старыми поясами, лентами и ожерельями, возник перед уважаемыми гостями с серьезным выражением лица. Громким голосом он процитировал сентенцию Гегеля и сентенцию Ницше, которые услышал от Фердинанда. Гости приняли его за вундеркинда. Перерыв кончился.

Бертель была смущена. На улицах нацисты издеваются над евреями. А послушав выступления собравшихся гостей, она так и не поняла, что такое иудаизм и кто такой еврей, и почему свирепствует такая ненависть к евреям и вообще к еврейству. Бертель абсолютно сбита с толку. Ей и Филиппу отец говорит, что ненависть к евреям — явление временное, что они рассматривают антисемитизм в увеличительное стекло, и особенно она, ибо у нее смуглая кожа, и все принимают ее за еврейку. Отец упирает в нее пристальный взгляд воспитателя, и припев повторяется:

— Ты — немка, твой родной язык — немецкий, ты ничем не отличаешься от окружающих тебя людей.

Бертель думает про себя, что преклоняется перед отцом, но в отличие от сионистов — Филиппа и тети Ревеки, он запутался в вопросах иудаизма и ей ничем не может помочь.

— Гитлер придет к власти, — сказала Бертель с горечью взрослой женщины в летах, и весь дом зашелся в хохоте.

Только Гейнц внимательно посмотрел на нее и не издал ни звука. Филипп посоветовал ему ликвидировать семейный бизнес и бежать из Германии, когда выяснятся результаты последних выборов. Нацистская партия, вторая по величине в рейхстаге, идеи которой обретали все больше сторонников в стране, все же не убеждала Гейнца в необходимости исполнить совет Филиппа.

— Ты явно преувеличиваешь, — говорил ему Гейнц, объясняя, что в дни экономического кризиса действительно возникают трудности в бизнесе, но, тем не менее, их литейная фабрика приносит неплохие доходы, и в делах наблюдается экономическая устойчивость, несмотря на то, что утренние финансовые сводки возвещают о падении курса валют.

Дед спокоен. Гейнц пребывает в тревоге. Правительственные коалиции с трудом дотягивают до полутора — двух лет. Власти не в силах побороть бесхозяйственность и распущенность, овладевшие страной. Убийства, грабежи, воровство, разнузданность толп демонстрантов на улицах — все это стало привычным явлением. И не видно этому конца в смутном будущем. Но никого из домочадцев не беспокоит мысль, что эта неустойчивость в стране может отразиться на работе фабрики. Гейнц чувствует напряженность в жизни дома. Руфь замужем, у нее ребенок, и, тем не менее, не пропускает ни одного кабаре, ни одного театрального спектакля. Развлекается с друзьями на шумных сборищах в залах на улице Фридрихштрассе. Руфь и Эльза устраивают вечеринки с танцами в роскошной столовой, и, как весь дом, не испытывают никакой тревоги в связи с политическими изменениями в стране, в экономике и общественной жизни.

Простуды атакуют Артура, угрожая его жизни. В последнее время он страдает от сильного кашля и потерял в весе. Доктор Герман Цундак рекомендует ему отдохнуть в санатории для легочных больных в Давосе. Перед отъездом туда на две недели Артур продиктовал Филиппу завещание, назначив его опекуном Бертель и Бумбы. При любой возникшей опасности Филипп должен вывезти детей в безопасное место, в Швейцарию или Англию. Артур попросил Филиппа в случае своей смерти и воцарении хаоса в Германии увезти детей из страны.

В отсутствие хозяина атмосфера в дома изменилась. Из радиоприемников в детских комнатах беспрерывно доносится музыка, даже когда там нет ни души. В столовой посуда не убрана со стола. Дети крутятся по дому в неряшливой одежде. Лоц не снимает с себя хоккейную форму. Кудрявые сестры-близнецы разгуливают по столовой, гостиной и коридорам в розовых пижамах, носятся по теннисному корту в ночных рубахах с ракетками в руках, и собака Лотта собирает мячики.