Ципора Кохави-Рейни - Королева в раковине

Он старается успокоить Френкелей в Берлине, готовящихся покинуть Германию. Дядя взывает к их совести:

— Германия нуждается в евреях, Германия была прекрасным местом для евреев. Вы в долгу перед Германией.

Дядя Герман, который в эти дни все еще себя чувствует неотделимой частью великой Германии и германского народа, обращается к отъезжающим, как предателям.

— Вы преувеличиваете, — говорит он Гейнцу и обращает пытливый взгляд на Лотшин. — Как ты можешь послать девочку к чужим людям, в пустыню, в выжженную солнцем страну, о которой рассказывают, что она полна ядовитых насекомых и малярийных комаров. Поселенцы страдают от малярии и других болезней.

Дядя Герман обращается к разуму Лотшин, рассказывает об историческом вкладе евреев в европейскую культуру и, в частности, в культуру Германии. Евреи, обладающие инициативой, приводят в действие колеса государства и обогащают его культуру. В последних поколениях именно они поддерживали художников, писателей, поэтов. Просвещенные еврейские женщины, такие как Рахель Варнаген, держали литературные салоны в Берлине и Вене и обогатили духовный мир немецкого народа.

Еврейские женщины поддержали гигантов духа, которых германское общество не сумело понять и поддержать. Даже величайший немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гёте сделал свои первые шаги в литературных салонах еврейских интеллектуалов перед тем, как завоевал всю Германию, а затем и всю Европу. Евреи доказали, какие они великие патриоты в большой войне. Чрезвычайное положение временно. Жизнь евреев вернется в нормальное русло, как только Гитлер укрепит свою тоталитарную власть. По мнению дяди, Германия не откажется от культурной еврейской аристократии.

Дядя Изак приехал из Силезии вслед дяде Герману, чтобы убедить детей семьи Френкель не пускаться в бега. Дяди относятся снисходительно, с терпимостью, к уничтожению имени «Френкель» в названии небольшого городка в Силезии «Нойман-Френкель» и ко всем ужасам, сыплющимся со всех сторон. Лотшин придерживается фактов. Их насильно заставили продать свой дом, купленный дедом и полностью им реставрированный в прошлом веке, высокому чину нацистской партии. Оставшиеся члены семьи перейдут жить в съемную квартиру накануне зимы. Никакая иллюзия ее не ослепит. Слушая уговаривающих их дядь, Бертель думает об обсуждаемой всеми в эти дни книге Франца Верфеля «Сорок дней рыбака Мусы». В молодежном сионистском движении считают, что этот писатель, еврей, хотел описать судьбу своего народа, но, при этом, чтобы не возбудить антисемитизм, изобразил массовые убийства армян турецкой армией и изгнание армян из Турции во время военных действий.

— Ох, — вздыхает дед. — Никогда не может случиться в Германии то, что случилось в Турции.

— Я покажу отцу! Он разрушил мою жизнь! — Гейнц бушует в кухне, ругает отца, как последний извозчик.

Сын проклинает отца за то, что он не позволил ему жениться на дочери судьи Кристине, и таким образом, походя, уничтожил его жизнь. Бертель оскорблена до глубины души. Глаза ее любимого брата остекленели от алкоголя и мокры от слез. Он бранит отца и угрожает ему так, как будто отец жив. Она поддерживает брата, чтобы он не упал. Гейнц опирается на нее всей своей тяжестью. Она поит его кофе, кладет ему на лоб влажный платок, зажигает для него сигарету. Гейнц делает несколько затяжек и бросается к раковине. Его рвет. Бертель носится по пустым комнатам, ища помощи. Ветер сотрясает опущенные жалюзи. Вороны оглашают сад карканьем. Она вырывается в сад, зовет на помощь старого садовника Зиммеля. Тот обливает Гейнца холодной водой, обмывает его и укладывает в постель. Бертель в полном смятении: ее умный брат, жестко придерживающийся принципов, — пьяница!

Бертель сидит на кухне, у холодной пустой плиты. Хрустит сухим куском хлеба. Примерно полтора часа назад она вернулась с товарищами из Дании. По инициативе датского еврейства правительство Дании пригласило молодежь из Германии, чтобы они могли хотя бы на время освободиться физически и духовно от режима Гитлера. Предпочтение было отдано тем, кто должны были отправиться в страну Израиля по состоянию здоровья. Шесть недель она провела с деревенскими детьми. Ела пахучий круглый хлеб, золотистое масло, жирную колбасу, сочные фрукты, пила свежее молоко. На шесть недель пригласила ее крестьянка и относилась к ней, как к дочери. В благодарность, как и другие воспитанники группы, она помогала хозяйке собирать фрукты, главным образом, яблоки и сливы. Солнце, лес и река, радушный прием отдалили воспоминания о Гитлере.