Том Шарп - Новый расклад в Покерхаусе

– С другой стороны, – возразил Казначей, – он ведь жаловался вам на свое... мм... увлечение этой милой дамой.

– Да, возможно, – признался Старший Тьютор, – хотя, по-моему, когда речь идет о миссис Слони, слово «милая» не подходит. Во всяком случае, я отправил его к Капеллану.

Все вопросительно посмотрели на Капеллана.

– Миссис Слони? Милая? – заорал он. – Еще какая милая. Чудесная женщина.

– Мы хотим узнать, намекал ли вам Пупсер относительно своих побуждений, – объяснил Казначей.

– Побуждений? – переспросил Капеллан. – Ясно как божий день. Старая добрая похоть.

– Так он, по-вашему, из-за похоти взорвался? – недоумевал Старший Тьютор.

– Ну да. Нельзя же вливать молодое вино в старые мехи, – сказал Капеллан.

Декан покачал головой.

– Бог с ними, с побуждениями, – сказал он. – Главное – Пупсер всех нас поставил в крайне неловкое положение. Как тут доказывать, что мы и без перемен прекрасно проживем, когда учащиеся такие фейерверки закатывают. Заседание общества Покерхауса отменили.

Преподаватели разинули рты.

– Но, как я понял, генерал согласился его созвать, – сказал Старший Тьютор. – Неужели он пошел на попятный?

– Оказалось, на него нельзя положиться, – мрачно промолвил Декан. – Сегодня утром он позвонил и сказал, что лучше подождать, пока уляжется пыль. Неудачная фраза, но что он имеет в виду, ясно каждому. Еще один скандал нам ни к чему.

– Проклятый Пупсер, – кинул в сердцах Старший Тьютор.

Преподаватели закончили трапезу молча.

Сэр Богдер и леди Мэри за омлетом тоже скорбили по покойнику, правда, более сдержанно, нежели члены Совета. Как и всегда в таком случае, трагедия воодушевила леди Мэри, а странные обстоятельства смерти Пупсера подхлестнули интерес к психологии.

– Видно, несчастный был фетишистом, – сказала она, очищая банан с хладнокровным интересом, который напомнил сэру Богдеру об их медовом месяце. – Ну прямо как – ты помнишь? – тот парнишка, который в уборной поезда завернулся в полиэтилен.

– Да, нечего сказать, выбрал местечко, – отозвался сэр Богдер, накладывая себе консервированной малины.

– Конечно, налицо проявление материнского комплекса, – продолжала леди Мэри. – А полиэтилен, очевидно, заменял плаценту.

Сэр Богдер отодвинул тарелку.

– Скажи еще, что бедняжка надувал презервативы, потому что завидовал мужчинам с большим членом, – хмыкнул он.

– Юноши этим не страдают, Богдер, – сурово поправила леди Мэри. – Только девушки.

– Да? Ну так, наверно, это служанка обзавидовалась. Ведь никто же не доказал, что это Пупсер забил дымоход презервативами. Добыл-то их он, это точно установлено. Но не исключено, что надула их миссис Слони и она же запустила вверх по трубе.

– Ах, да, я и про нее хотела – сказать, – вспомнила леди Мэри. – Декан очень нелестно отзывался о миссис Слони. Он, кажется, считает, что если у молодого человека был роман со служанкой, значит, он потерял рассудок. Ярчайший пример классовых предрассудков. Впрочем, я всегда считала Декана исключительным ничтожеством.

Сэр Богдер посмотрел на жену с нескрываемым восхищением. Ее противоречивость никогда не переставала удивлять его. Демократизм леди Мэри происходил от врожденного чувства превосходства, которое ничуть не уменьшилось даже после замужества. Временами он думал о том, что она согласилась отдать ему руку и сердце не без задней мысли. Уж не вздумала ли она таким образом щегольнуть своими либеральными взглядами? Он отмел мысли личного характера и подумал о последствиях смерти Пупсера.

– Теперь сладить с Деканом будет очень трудно, – сказал он задумчиво. – Он уже твердит, что всему виной сексуальная вседозволенность.

Леди Мэри фыркнула.

– Полная чушь, – бросила она неуверенно. – Если бы в колледже были женщины, такого бы никогда не случилось.

– А Декан считает, что как раз присутствие миссис Слони в комнате Пупсера и вызвало катастрофу.

– Декан, – в сердцах сказала леди Мэри, – закоренелый женоненавистник. Гибкая политика совместного обучения поможет избежать сексуального подавления, следствием которого и является фетишизм. Постарайся внушить это членам Совета на следующем заседании.

– Дорогая, – устало отозвался сэр Богдер. – Ты, кажется, не понимаешь всю трудность моего положения. Теперь я едва ли могу уйти в отставку. Это будет выглядеть так, будто я взял на себя ответственность за случившееся. К тому же у меня теперь появится забота посерьезнее – сбор средств на восстановление здания. Ремонт башни встанет в четверть миллиона.