Наталья Нестерова - Однажды вечером (сборник)

– Ты чего пыхтишь, как самка в родах? Кстати, многие самцы помогают своим половинам в родах, понимая по пыхтению, что момент наступает…

– Ой, замолкни! Надоел со своими животными сравнениями.

И в том, как Инна велела Борису замолчать, а он послушался, в интонации и тембре, была семейная, супружеская нота, нечто большее, чем перепалка старых друзей-соседей.

«А если бы сейчас Борис и Ксюша сгинули? – спросила себя Инна. – Не было бы их, как вообще-то и быть не должно? У тебя мама, сын, работа, университет. Личные планы, мечты, надежды. Твердые правила, установки, принципы. Вклинились Борис и Ксюша. Что ты ощутишь, если их убрать?»

Правильно поставленный вопрос – великая мудрость, в этом едины все психологи прошлого и настоящего. Правильно поставленный вопрос вынуждает дать ответ, от которого ты прячешься или о котором не догадываешься.

«Моя жизнь без Ксюши и Бориса, – честно ответила себе Инна, – на девяносто процентов оскудеет, потеряет краски. Превратится в рутинное прозябание учительницы музыки с претензиями стать психологом, матери-одиночки при стареющей бабушке и сыне с невероятными властно-мужскими задатками, которые в нужное русло направить мамина рука не способна. И еще ты потеряешь Ксюшу, чья ласка и привязанность подарили тебе незабываемые чувства».

Два дня вдыхая чистый кислород, предаваясь подвижным играм, которых почти лишены в городе, дети устали. Хотя поспали в машине, вечером капризничали. Ваня то требовал строить крепость, то рисовать, то лепить, то играть в настольные игры – на каждое занятие у него хватало терпения на десять минут. Ксюша ластилась к Инне. Этот ребенок мог существовать, только получив дозу тепла от взрослого опекуна.

– Тетя Инна, ты хорошая, потому что не говоришь «отлипни», – сказала Ксюшенька в начале их объятий-поглаживаний.

У Инны сжалось сердце. Что может быть трогательней детской любви и беззащитности? Кому она претит? Родной матери?

Сердце перестало обливаться кровью, когда Ксюша вешалась на шею, но уверенность в том, что мать девочки настоящая стерва, только крепла. За два месяца ни разу не позвонить, не спросить о дочери! Это не морская свинка – кукушка-извращенка! «Устраивает личную жизнь, – пожимал плечами Борис в ответ на возмущение Инны. – Так нам даже проще».

Оказалось, что не только Ксюшиной маме и былым няням долгая детская ласка не по вкусу. Как Борис ни любил дочь, но подержит ее три минуты на руках и предлагает: «Давай пазл собирать? Или почитаем про рептилий?» Анна Петровна тоже терпением не отличалась: погладит Ксюшу как сиротку по голове и: «Деточка, иди в куклы поиграй, мне еще обед готовить». Только тетя Инна грела-ласкала Ксюшу столько, сколько требовалось девочке.

Ваня ревновал. Ему отчаянно не нравилось, что Ксюша вечно у его мамы на руках. Пробовал поступать так же: обхватывал Иннину шею с другой стороны. Но через две секунды ему становилось скучно, он убегал или отдирал Ксюшины руки: «Пусти мою маму!» Инна старалась, чтобы их интимное общение с Ксюшей происходило не на глазах Вани, в другой комнате. Но ведь девочке не скажешь: «Давай обниматься, когда Ваня не видит».

Вот и в тот вечер сморенная, уставшая Ксюша сидела на коленях у Инны. Ваня блажил, Борис нервничал, с готовностью выскакивал в другую комнату, чтобы ответить на очередной звонок сотового телефона. Инна предложила пораньше накормить детей, искупать и уложить спать.

Ваня принялся разбивать ногой недостроенную крепость, футболить детали конструктора.

– Иван! Прекрати! – повысила голос Инна. – Собери кубики и положи на место. Кому я сказала?

При этом Инна поглаживала спину Ксюши. У Вани брызнули слезы. Он подскочил к маме и стал отдирать Ксюшу с воплями:

– Уйди! Это не твоя мама! Это моя мама! У тебя мама плотостуха, бабушка Аня сказала.

«Называть потаскухой при ребенке его мать!» – мысленно возмутилась Инна.

Ксюша не растерялась. Одной рукой крепче уцепившись за шею Инны, другой отмахивалась от Вани, еще и ногами пинала его.

– А у тебя нет папы! – сражалась Ксюша. – А у меня есть! А твой папа дебил, бабушка Аня говорит.

«Спасибо, мамочка!» – бросила Инна на Анну Петровну гневный взгляд.

Но с бабушкой разбираться было не время. Дети отчаянно дрались. Ване удалось захватить ножки Ксюши, и он тянул их, уже не рыдая, а зверски вопя. Расплакалась Ксюша, тонко верещала и царапала Инне шею.

Борис прибежал на вопли из другой комнаты. Быстро оценил обстановку. – Слушай мои команды! – гаркнул он. – Стоять, молчать, прекратить бузу!