— …можно ли у вас покрасить волосы?
Парикмахер, до сей поры проявлявший лишь чисто вежливый интерес, чуть больше сфокусировался на объекте.
— Да, — ответствовал он. — Покраска — это искусство, как и все остальное. Мы делаем это исключительно хорошо. Так хорошо, что все выглядит настоящим.
— Это Сильвия Плат [7] Сильвия Плат (Plath) (1932–1963) — американская поэтесса и писательница.
, не так ли?
— О да.
Парикмахер, цитирующий стихи. Да, и вправду фешенебельное место. Или, может, в этой части Лондона такое в порядке вещей? Джефф был бы рад ответить какой-нибудь контраллюзией, но как назло в голову ничего не лезло. Он объяснил, что ничего радикального не хочет, нужно, чтобы все было ненавязчиво.
— Вроде того? — с улыбкой спросил парикмахер.
— Вроде чего?
— Вроде как у меня?
— О! Да, точно!
Что волосы у него крашеные, поверить было невозможно — все выглядело совершенно естественно, разве что у самых корней чуть проглядывала седина. Они пустились в более детальные переговоры. Стоило все невообразимую кучу денег, но зато уже через десять минут — и это ему повезло, поскольку у них только что отменился клиент, — Джефф сидел в кресле, а парикмахер колдовал над его волосами. «Спокойно, осторожным шагом», — твердил себе Джефф, но парировать выпад ответной цитатой из Плат было, пожалуй, уже поздно: человек, во власти которого он оказался, был поистине maitre d’ [8] Мастер своего дела ( франц .).
; сама покраска была осуществлена силами молодой дамы в обильном пирсинге (брови, нос, слюна поблескивает на проткнувшем язык гвоздике), которая предпочитала работать молча. Тем лучше для Атмана. Сидя в кресле, он был целиком поглощен последствиями превращения в мужчину-который-красит-волосы. Этим можно было заниматься, если ты эмигрировал в Америку или просто перебрался в какое-то новое место, где прежнего, седого, тебя никто не знал, — ему же предстояло заново родиться на родной почве, в Лондоне, на Мерилбоун-Хай-стрит. Как, однако, незаметно подкрадывается старость. Колени сгибаются уже с заметным трудом. И лучше уже не становятся. Да, бывает так, что сегодня хуже, а завтра лучше, но прежними им уже не стать. Приходится смириться, что с коленями у тебя проблемы. Приноравливаешь походку, чтобы как-то смягчить, компенсировать, а тут откуда ни возьмись боль в задненижнем отделе. Все это было так сложно и ремонту чаще всего уже не подлежало. Зато теперь с одним из симптомов старения — не самым, возможно, худшим, но уж точно самым заметным — у него на глазах расправлялись быстро и безболезненно. Да, так вот все просто. Для этого требовались лишь деньги и чуточку времени. А в остальном сидишь себе под одной из этих марсианских сушилок, ждешь и гадаешь, не стоило ли выбрать оттенок посветлее или, если уж на то пошло, потемнее. Или, может, просто подровняться.
И вот он настал — момент лжи. Серебряную фольгу сорвали, голову Джеффа запрокинули назад, над раковиной, волосы вымыли шампунем с запахом миндаля, затем сполоснули. Рывком возвращенный в вертикальное положение, он оказался нос к носу со своими новыми волосами. Мокрые, они выглядели охренительно черными. Сушка же походила на проявление поляроидной фотографии задом наперед: чернота постепенно выцветала до весьма убедительного оттенка молодости. Все получилось! Головой Джефф был снова темен, но волосы крашеными не казались. Он выглядел моложе лет на десять! Результат был так прекрасен, что он мог бы с обожанием всматриваться в свое отражение целую вечность. Это был, конечно, он, но темноволосый, правдоподобно молодой он. Еще ни разу в жизни он не потратил восемьдесят фунтов с большей пользой! Счастливее его могла бы сделать лишь возможность записать их на счет издержек по подготовке к грядущему биеннале. А завтра его ждет Венеция. Жизнь была прекрасна, куда прекраснее, чем три часа назад, когда он сбежал из дома, чтобы только не писать эту дурацкую статью — которую, тем не менее, все же надо доделать. Если бы не это, если бы сейчас не нужно было тащиться домой и садиться за эту ерунду, ей-богу, было бы неплохо снова забежать в тот магазинчик, купить еще шоколадку и глянуть, на месте ли та индийская красотка.
И вот снова дома, снова за компьютером, а основополагающий вопрос: на сколько его еще хватит «заниматься этой хренью»? — меж тем никуда не делся. Хватило, как оказалось, минуты на две; к тому же Джефф постоянно отвлекался на е-мейлы (то принять, то отправить), которые все никак не кончались. Бог мой, что за жалкий способ зарабатывать себе на жизнь. Давным-давно, когда волосы у него были такого цвета — или темнее — сами по себе, ему дико нравилось писать всю эту ерунду. Ну, или по крайней мере нравилось видеть ее напечатанной. И то, что крашеные волосы словно отмотали ленту времени вспять, со всей безжалостной очевидностью высветило, как мало он, Джефф, на самом деле продвинулся за минувшие полтора десятилетия. Вот он сидит и марает бумагу все тем же самым, чем и пятнадцать лет тому назад. И ведь не скажешь, что работать стало легче, но что куда унылее — факт. Как и тогда, сперва Джефф мучился, чтобы налить воды до необходимого количества слов, а после, налив уже прилично, обнаруживал, что их почему-то стало слишком много, и принимался снова втискивать мысль в нужный объем (который все равно оказывался больше, чем реально шло в печать). И все же к одиннадцати часам он закончил, сделал ее, победил. После чего отпраздновал победу чашкой ромашкового чая — впереди были дни и дни беспробудного пьянства — и остатками «Ньюснайта» [9] Ежевечерний выпуск новостей канала Би-би-си.
(надо же, Паксман уже такой седой !.).
Читать дальше