Юлия Кривопуск - У мечты должны быть крылья

— Нет там никакой воронки, — произнесла Ира.

— Как это нет? Всю жизнь была, а теперь нет? Куда ж она подевалась?

— Если бы была, я бы в неё попала.

— Интересно! А если не попала, то, значит, и нет её?

— Угу, — кивнула девушка.

— Дурочка ты, — дядя Павел внимательно посмотрел ей в глаза. — Тебе просто повезло.

— Нет, не повезло, — отстранилась Ира. — Лучше бы я утонула.

— Ты чего это такое говоришь?! — пожилой мужчина даже всплеснул руками. — Как у тебя только язык поворачивается! Утонула… Подожди!

Смотритель маяка замер.

— Так ты, что же… топиться ходила, что ли?

Ира прятала глаза.

— Ирусь… — В голосе родственника засквозила растерянность. — Правда?

Он присел на диван рядом с ней и слегка тронул за плечо.

— Правда, — глухо ответила девушка.

— Да как же можно? Из-за чего?

— Жить надоело.

— Нет уж, ты меня так не пугай, — попросил дядя Павел. — Я тебя, как говорится, с пелёнок знаю, вырастил, можно сказать. Столько лет ты тут, у меня, по маяку бегала. А теперь сидит и заявляет, что она жить не хочет. Пошутить решила?

— Только шутка зашла слишком далеко, — произнесла Ира. — Дай мне перекись.

— Ох, — спохватился смотритель, — на вот, держи.

— И вату.

Подойдя к старому зеркалу с почерневшими краями, висевшему на стене, Ира взглянула на своё отражение. Лицо и правда было расцарапано. Виднелись следы и от ногтей Евы, и от острых краёв камней. Раньше девушка бы ужаснулась, увидев себя такую, но в этот момент ей было всё равно. Промокнув царапины на лице, она принялась протирать ссадины на руках и ногах. Дядя Павел наблюдал за ней.

— Давай спину-то помажу! Тоже небось всю содрала.

Обрабатывая глубокие порезы на спине девушки, смотритель маяка шумно вздыхал.

— Эк тебе досталось-то, бедная! Тебя волной на скалы, что ль, бросило?

— Не помню… Вроде не бросало.

— Не помнишь. А что помнишь?

— Помню, как плыла. Далеко, всю каменную гряду проплыла, до самого конца. А потом закружилось всё. Луна, звёзды… Как в хороводе.

Про чёрного человека на каменном плато Ире почему-то рассказывать не хотелось.

— Закружилось, говоришь? — насторожился дядя Павел. — Как в хороводе? А потом что?

— А потом вода на голову обрушилась.

— Вода на голову? — Пожилой мужчина прервал своё занятие. — Похоже, милая, что ты как раз в воронку и попала. А говоришь, нет её.

— Если бы это была воронка, я бы из неё не выбралась, — Ира устало вздохнула. — Я плохо плаваю.

— А как же ты на берегу оказалась? — удивился смотритель. — Я ведь тебя на берегу нашёл!

— Не знаю…

— Доплыла, значит!

— Не могла я доплыть, — возразила девушка. — Сил бы не хватило.

— А может, вытащил кто?

— Кто? Никого не было.

— А ну-ка получше вспомни! Может, звуки какие были?

— Звук помню! — встрепенулась Ира. — Пронзительный такой, высокий. И что-то большое и скользкое. И плавник помню! Точно, плавник!

Пожилой мужчина внимательно слушал.

— Плавник, говоришь?.. — медленно произнёс он. — И звук высокий? Похоже, дельфин тебя спас, девочка моя.

— Дельфин? — удивилась Ира.

— Конечно, дельфин. А что ты удивляешься? Такое бывало, и не раз. Значит, Бог тебе такого спасителя послал. Значит, не надо тебе умирать, а надо жить. Жить — поняла?!

Ира молчала.

— Поняла, я тебя спрашиваю?! — сердито повторил смотритель маяка.

— Поняла, — ответила девушка.

— Вот так-то! Всё, санитарная обработка закончена. — Пожилой мужчина сердито поставил пузырёк с перекисью на стол. — Есть хочешь?

— Нет, — произнесла Ира. — Спать хочу.

— Давай здесь на диване и ложись. Сейчас я тебе постелю.

Закутавшись в старенький плед, Ира смотрела, как дядя Павел заботливо расправляет белую простыню. Как хорошо и уютно становится, когда кто-то стелет тебе постель. Когда кому-то хочется, чтобы ты спал в тепле и чистоте, когда кому-то ты не безразличен.

— Дядя Павел! — позвала Ира. — Как ты думаешь, а любовь есть?

— Конечно, есть. — В голосе смотрителя маяка не было и тени сомнения. — А как же! Непременно есть. Не было б любви, ничего не было б! Только благодаря любви мы все живём.

— И ты?

— И я.

— А ты кого любишь?

— Ну как, — замешкался пожилой мужчина. — Как кого? Детей своих. Родителей любил — и мамку, и папку, царство им небесное. Братьев люблю. Тебя вот, дурочку, люблю.

— А жену?

— Какую жену? — кашлянул дядя Павел. — Нет у меня жены.

— Ну бывшую. У тебя же была жена.

— Была, — согласился смотритель.