Юлия Кривопуск - У мечты должны быть крылья

Тётя Галя сделала паузу, и Сашка отвёл глаза в сторону.

— А какие яблони возле нашего дома росли! — полился дальше рассказ. — По весне, как цвести начинали, такой аромат шёл! Бывало, подойду к яблоньке, ветку наклоню, а там в цветках пчёлки копошатся… Хорошо! На майские праздники всегда в саду столы накрывали, под цветущими деревьями. Мама обязательно белую скатерть стелила, вышитую, блюда с пирогами ставила, кувшин с молоком парным. Поросёнка забивали и в печи запекали. Как сейчас помню — посреди стола стоит овальное такое, деревянное, большое блюдо с поросёнком и картошкой. Пахнет!.. Невозможно, аж слюнки текут. Ох! Получше любого шашлыка.

Кстати, мама долго шашлык не воспринимала, не русская это еда. И папа шашлык никогда не жарил. Это уж, когда мы с Ольгой замуж повыходили, мужья наши начали к мангалу становиться. А раньше мы не знали такого блюда, в печи свинину запекали.

Так вот, за стол садились гостей приглашали. И допоздна сидели — с песнями, с плясками! Патефон у нас был, довоенный ещё — пластинки заводили. Или гармониста звали — через дом от нас гармонист жил. Мама плясать любила. А папа, хоть и не слышал музыки-то, а всё одно вместе со всеми коленца выделывал. Уж и гармонь играть перестанет, а папка всё пляшет! Смешно…Так хорошо было — не то что сейчас… Люди тогда другие были, что ли… Добрые, открытые, не завидовали никому, последним делились. А сейчас такая жизнь пошла, ну её к чёрту…

Тётя Галя вздохнула, уставившись невидящим взглядом в окно. Сашка вяло жевал огурец.

— В родительском доме всегда уютно было, — проглотив комок, застрявший в горле, вновь заговорила Галина Сергеевна. — Я уж и замуж вышла, и уехала оттуда, а всё одно домой тянуло. Помню, когда Славку родила, одно лето не поехали мы в Белькино. Куда с грудным ребёнком по поездам трястись? Тем более родила я его поздно — хилый мальчонка был, болезненный. Это сейчас в такого бугая вырос. Так вот, я за два года, что дома не была, истосковалась вся. На следующее лето помчалась к маме, аж слёзы в глазах стояли. Муж всё смеялся — люди летом из Москвы к морю едут, а мы, наоборот, от моря в Москву. А мне всё равно было — пусть смеётся. Что мне то море? Мне наша речка Плетёнка роднее любого моря. А как померли родители, так и не стало мне туда дороги…

Сашка закашлялся, не зная, куда девать глаза.

— Ну что, поел? — спохватилась тётя Галя. — Давай со стола уберу.

— Да нет, ну что вы, я сам, — запротестовал парень.

— Ну конечно — сам! — отмахнулась тётка. — У вас, молодых, руки не из того места растут! Тарелку за собой помыть не можете. Вон как мой Славка. Поел, на столе всё бросил — и пошёл. Продукты какие, если остались стоять, всё на жаре стухнет. А ему до одного места! И ты небось такой же. — Галина Сергеевна сверкнула глазами в сторону племянника. — У вас даже холодильник не включен! И внутри мышь повесилась. Хоть бы проветривали холодильник-то, раз не пользуетесь.

Сашка молча капитулировал, предоставив тётке распоряжаться на кухне по своему усмотрению. Включив холодильник и проворно упрятав в него недоеденные племянником продукты, Галина Сергеевна вытащила из шкафчика кружки. На столе появилась банка с ягодным морсом.

— Вот — ещё морсику попей! Сама варила. Холодненький, в жару в самый раз! — налила она Сашке полную кружку. — И я с тобой попью — пить хочется.

Племянник с наслаждением отхлебнул ароматного красного напитка. Тётка опустошила свою ёмкость залпом.

— Эх! — крякнула она. — Прелесть!

Парень согласно закивал головой.

Галина Сергеевна помолчала, привычными движениямим разглаживая подол платья.

— А теперь, — спустя какое-то время, произнесла она. — Давай, рассказывай.

— Что? — не понял Сашка.

— Как что? Давай рассказывай — как у твоей матери совести хватило родительский дом продать! — неожиданно ставший визгливым голос родственицы резанул парню по ушам так, что он поперхнулся морсом.

— Э-э, ну-у… — замычал племянник, растерявшись. — Не знаю…

Тётя Галя упёрла в него жёсткий, колючий взгляд, очевидно ожидая более внятного ответа. Сашка молчал.

— Не знаешь?! — с нажимом произнесла она.

— Не знаю, — повторил тот.

— Мать дом продала, деньги все себе захапала, а ты ничего не знаешь?

— Нет, ну как, знаю, конечно…

— А, значит, всё-таки знаешь! — Тётя Галя из любящей родственницы постепенно превращалась в разъярённую мегеру.

— Нет, ну а что, собственно? Ну, продала и продала! — перешёл в оборону племянник. — Квартиру купила. Не могли же мы всю жизнь чужие углы снимать!