Эль Море - Нити Жизни

— При-в-е-т! — гаркнул голос с боку от меня.

Вынимаю наушник, с трудом хлопаю ресницами, чтобы прояснить зрение. Я ослепла — солнце бьёт в глаза.

— Чего приперся? — небрежно бросаю, наконец, разглядев.

Нейл зевнул, да так, что я подумала, меня сейчас затянет в это отверстие, как в пылесосную воронку.

— Может потому, что кто-то прислал мне это, — он ткнул дисплей мне под нос, как улику. На нём — панорама больничной крыши.

— Так это же было пятнадцать минут назад!

— Ну, извини, телепорт еще не изобрели.

— Как и запасные сердца в комплект к порокам.

Он посмотрел на меня, зная всё, совершенно всё обо мне, но, что касалось его, как-то осталось наглухо запертым под замок. На расстоянии мы были свободней в своих мыслях и словах, нежели рядом, где держались, каждый в пределах своего поля. Видимо, говорить откровенности намного сложнее, если говорить их надо в глаза.

Он прочистил горло:

— О чем ты размышляла?

Я пожала плечами. И утопила взгляд в сторону.

— Может, расскажешь, — мягко попросил он.

— О том, что среди живых намного приятнее, чем среди мертвых.

Интересно, знал ли он, что я ни о чем другом не могу думать, как об этом?!

Вдалеке ходят люди, все они разные, со своей историей, а я снова стою здесь и история моя коротка, как сама жизнь.

— М-м-м… в некотором роде, да, — выговорил он, пожалуй, недостаточно быстро. И уселся рядом ко мне на гравий. Помолчал-посидел и, шмыгнув носом, сказал: — Холодно.

— А мне хорошо! — я откинулась на спину, — сопливые могут быть свободны. На улице апрель!

— У меня бронхи, — напомнил он, так, как будто уже гордился этим. Да, вдобавок еще и раскашлялся. — Вот, видишь, это всё из-за погоды и мне говорят, что я так развлекаться буду на протяжении двух лет при каждом смене климата. Вот засада-то!

— Ага. Заливай. Симулянт! Торчишь тут…

— Это что? — оборвал он меня, заметив альбом.

— Да так… ничего, — я поспешила его убрать подальше. Но он оказался ловчее.

— Отдай! — вытаращилась я на него.

— Не-а, — твердо сказал он и вместе с собой поднял блокнот рукой вверх.

— Думаешь, это весело?! Ты похож на корабельную мачту.

Проигнорировав, стал перелистывать папку с листами.

— Отдай! — я повторила попытку, ворчливо возражая и подпрыгнув, почти уцепилась. — Нейл!

— Не тяни, порвешь, — пригрозил он пальцем.

Я набычилась и встала в позу — руки в боки:

— И что дальше?

Стало тихо. Он с задумчивым видом рассматривал мои работы.

— Ты хорошо рисуешь.

— Если речь идет о мрачных перспективах, то отлично.

Опять тишина. Такое молчание было хорошо знакомо.

— Ты в последнее время… — наконец заговорил он и вздрогнул. Что же такого было в моих глазах? Острая боль и полная пустота? Вероятно, и то и другое. Чувство, которое в этот момент испытываю я, мучительно.

Последние несколько месяцев сердечные боли не прекращаются. Сейчас говорю с ним, а сама ощущаю, как колет. Я вроде, как уже привыкла. Но каждый вздох показывает мне, что эта тяжесть, от которой мне не избавиться. Что-то внутри меня отсчитывает моё время. И оно ускользает. Врачи говорят, что меня сейчас может убить даже то, что я вовремя не выпью назначенную таблетку. Я же не желаю верить этому и держусь за последний осколок чуда. Потому что…

— Кто он? — вдруг спросил тот же голос.

С шершавой бумаги на меня смотрело лицо, чьи губы оставили на моих печать. Я неосознанно потянулась и провела ребром ладони по контуру наброска, а затем замерла. Нейл в изумлении глядел на мои действия. И почему я постоянно делаю что-то не то? Стараясь уклониться от ответа, я небрежно бросила:

— Просто человек.

— «Просто человек», — он с сомнением повторил.

— Да, именно.

«Сама-то себе веришь?» — с сарказмом проскрипел кто-то в моей голове, так долго молчавший.

— Я где-то его видел…

— Возможно, это кто-то из больницы. Я уже не помню, — соврала я, отчетливо зная, кто это. Машинально отметив про себя: почему человек, знающий, что это — глупо, все же делает это? И зачем мне, вообще, понадобилось его рисовать? Я не понимаю себя.

— Нарисуешь меня? — Нейл протянул мне альбом.

— Поминальный портрет?

Он скривился, явно не довольствуясь таким аспектом предложения.

— Ладно, ладно, — сказала я, в знак согласия развернула блокнот и, выбрав чистый лист, принялась рисовать.

Он внимательно наблюдает.

Мои движения: круг, две точки, дуга, штришок. Затем вырываю бумагу и сую ему:

— Я закончила.

Его бровь, как-то по-королевски, приподнялась от взгляда на мою карикатуру, а потом этот взгляд достиг меня.