Виктор Ремизов - Воля вольная

Дед замолчал. Потом стал подниматься.

— Ну ладно, пойду… кобеля проверю, чтоб не ушел куда, давайте… — Трофимыч подал всем руку, — а то я своих разогнал, не пускают, старуха с дочкой… ревут, мать их!

Трофимыч натянул шапку на уши и, застегивая ватник, вышел.

— За семьдесят уже, а тянет в тайгу… — Дядь Саша задумчиво глядел на дверь, закрывшуюся за Стариком. — Всю жизнь в лесу, а все равно…

— Привычка, видать… семьдесят два ему. — Колька сунул в рот очередную сигарету.

— Я ни разу не охотился… так чтоб вот. И не хотелось. Никакого простора. На море могу хоть месяц смотреть, а в лесу мне скучно. А Трофимыча в лес тянет. Я раньше думал, что человек к старости тупее как-то становится, — ни хрена. Так иной раз завернет, — дядь Саша развел руками, — ой-ёй-ёй! Аж башка кружится. В молодости не было такого.

— А с Полинкой у тебя тоже башка кружится?

Дядь Саша глянул на Поваренка, тот, похоже, не шутил.

— Такая херня бывает, Коля, думаешь, сейчас сердце захлебнется от кровяной волны и встанет. Особенно когда ее нет рядом. Дети же у меня, внуки… тоже вроде, но не так. — Дядь Саша замолк. — Меня до нее никто не любил. Нина-покойница? Жили нормально… Не ругались, а только не было такого, привыкли просто… Иногда проснусь ночью, гляжу на Полю и думаю, что это такое — я же в два раза старше. Думаю, может, просто мужиков молодых нет путних, да ведь есть же. За ней сколько народу ухлестывало. Вертолетчик этот из Николаевска. А? Как она со мной, почему?

— Да-а… — Колька забылся и достал сигарету из пачки, хотя его кубинская дымила в пепельнице. — Вот и Трофимыч, видно, так. Может, она ему тоже никогда не изменяла?

— Кто? — нахмурился дядь Саша.

— Тайга! Вот он от своей старухи и бежит к ней.

Мужики сидели молча, думая о своем. Печка трещала сырыми листвяными поленьями, да Колька отстукивал по спичечному коробку.

— А у тебя… — поднял Поваренок взгляд на Илью, — что же жена твоя… отпускает тебя?

Жебровский внимательно их слушал и думал о чем-то, ответил не сразу:

— У меня жена почти ничего из того, что я люблю, не любит… Вот такую вот простую жизнь, имею в виду… — он покачал головой, — ей это кажется примитивным.

— Взял бы разок в лес с собой… не на сезон, а вот так… — Поваренок задумался, как можно взять с собой бабу в лес. — Ну, там… за грибами сходить, ухи наварить… на выходные, короче!

— И чего? — не понял дядь Саша.

— Чего… — Колька и сам не понял, чего хотел: чтобы та московская баба полюбила тайгу или наоборот… — А ты сам-то чего хочешь, чтобы она с тобой, что ли, ездила?

— Да нет, конечно… — Жебровский улыбнулся, — но… я же тоже с ней почти всю жизнь прожил. Меня в прошлом году не было почти четыре месяца, она вроде и соскучилась, а на другой день уже все. Как будто и не охотился. Не расспросила ничего… даже фотографии не посмотрела.

— Моя тоже никогда не спрашивает. Да и что ей рассказывать? Как вот мост, что ли, меняли? Или как невод таскали? Никогда это бабе не будет интересно, даже не думай. Уехал, все — привет, вернулся — слава Богу.

Дядь Саша, молча их слушавший, достал папиросу и подсел к печке:

— Поля меня обо всем расспрашивает, я даже иногда думаю, не ревнует ли? И всегда сама меня собирает. — Дядь Саша посмотрел на мужиков. В глазах было и удивление и мелкая похвальба. — Никогда Нина-покойница не собирала, она и не знала, где что у меня лежит. А эта все знает, никогда не забудет ничего! Сам-то всяко-разно забудешь, а Поля нет. И всегда меня ждет, вот что! Когда бы ни приехал, как будто знает, что буду. Все у нее готово, всегда рада.

— Ну ясно, одна-то сидит, ни детей, ничего, чего ей еще делать. А у моей — трое. — Не без ревности подытожил Колька.

— Тут дело в другом, моей жене совсем не интересно то, что интересно мне. Ей и себя хватает. Там, на материке, все уже чуть по-другому… — пояснил Жебровский.

— А где работает? — перебил Поваренок.

— Она искусствовед. — Жебровский сказал и глянул на Кольку.

— Да может, у нее есть кто? — то ли нахмурился, то ли улыбнулся Поваренок. — Воля, она и добрую жену портит… Дело житейское.

— Ну-у… — Жебровский взял кружку, заглянул в нее, — я не думаю…

— Думай, не думай, оно само собой заводится, на хер это дело, вернулся домой, все нормально? Значит, и хорошо. Ничего не надо думать. Уезжаешь на три месяца свои удовольствия справлять, а она что, сдохнуть должна?

Колька посмотрел на дядь Сашу, ища поддержки, но тут же понял, что не по адресу обратился, и все же он очень доволен этой своей смелой мысли был.