Дэвид Митчелл - Блэк Свон Грин

– Есть один мальчишка, Росс Уилкокс. Он был там, на озере, в прошлом году, когда мы с вами впервые встретились…

Лица старых людей похожи на кукольные лица, а их кожа – тонкая и полупрозрачная.

В комнате щелкнул термостат, и включился-загудел обогреватель.

– Там, там, – бормотала миссис Греттон, – там, там…

– Я никому об этом не рассказывал. Даже Дину, моему лучшему другу.

В желтой комнате пахло сдобой, сыростью и скукой.

– На ноябрьской ярмарке я нашел его бумажник. Там была целая куча денег. Серьезно, куча! Я знал, что это его бумажник, там было его фото. Вы должны знать, что Уилкокс издевался надо мной весь прошлый год. Он вел себя очень мерзко, как настоящий садист. Поэтому я решил оставить бумажник себе.

– Так оно и бывает… – бормотала миссис Греттон, – так оно и бывает…

– Уилкокс был в бешенстве. Но те деньги принадлежали не ему, это были деньги его отца, а отец у него – настоящий психопат. Когда Уилкокс понял, что потерял бумажник, он вспылил и поссорился со своей девушкой. И поэтому она связалась с Грантом Берчем. И поэтому Росс Уилкокс украл у Берча мотоцикл. Его занесло на перекрестке, он упал с него. И потерял… – я прошептал, – полноги. Ногу . Понимаете? Это была моя вина. Если б я сразу отдал ему его бумажник, он бы сейчас ходил на двух ногах. Когда год назад я подвернул свою ногу и прихромал к вам, это было ужасно. Но Росс Уилкокс… его нога теперь… это обрубок.

– Время спать… – бормотала миссис Греттон. – Время спать…

Из окна я видел задний двор и дом, в котором живет семья строителя. Крокодилоподобная собака вразвалочку шла по двору, сжимая в зубах красный лифчик. Мне казалось, она ухмыляется.

– Зигги! Зигги! – Великанша, тяжело дыша, бежала за ней. – Отдай немедленно!

– Зигги! Зигги! – Двое детей бежали за великаншей. – Отдай немедленно!

Интересно: сохранился ли еще разум миссис Греттон внутри этой дряхлой старухи? Понимает ли она, о чем я говорю? Осуждает ли меня?

– Иногда мне хочется вотнкуть копье себе в висок, только чтобы перестать чувствовать себя виноватым. Но потом я думаю: «если бы Уилкокс не был таким уродом, я бы сразу отдал ему бумажник. Любому другому мальчишке, ну, кроме Нила Броуса, наверно, я бы сразу сказал: «эй, придурок, держи, и больше не теряй». Так что... Уилкокс, наверно, тоже виноват. Ведь если все последствия всех наших поступков – это наша вина, тогда нам лучше вообще не выходить из дома, верно? Потому что тогда кого угодно можно обвинить в чем угодно. Поэтому, я думаю, что история с Уилкоксом – это не моя вина. И в тоже время – моя. И в то же время – не моя.

– Полно здесь… – бормотала миссис Греттон. – Полно здесь…

Великанша тянула за один конец лифчика, Зигги – за другой.

Дети визжали от восторга.

Пока я говорил с миссис Греттон, я не заикнулся ни разу. Я думаю, что мое заикание не зависит от Палача. Оно зависит от людей. От их ожиданий. Возможно, поэтому я без проблем могу читать книги вслух, когда нахожусь в пустой комнате, я могу говорить с лошадью, с собакой или с самим собой (или с миссис Греттон, которая, возможно, и слышит сейчас чей-то голос – но не мой). Когда я говорю с человеком, время меняется – оно становится похоже на горящий фитиль динамитной шашки, как мультике «Том и Джерри». И если я не успеваю выговорить слово до того, как фитиль догорит, – динамит взрывается! Возможно, мое заикание вызвано именно этим – страхом перед горящим фитилем, который все короче и короче – и издает этот ужасный звук ссссссссс. Возможно, мне когда-нибудь удастся сделать этот фитиль бесконечно длинным, настолько длинным, что динамит никогда не взорвется. Но как?

А очень просто: нужно перестать бояться. Если собеседник ждет ответа, то пусть. Пусть ждет. Две секунды? Две минуты? Нет, два года. Сейчас, когда я сидел в комнате миссис Греттон, это было очевидно. Если я смогу научить себя не беспокоиться о том, что обо мне думают другие – тогда Палач, наконец, уберет свои пальцы от моих губ.

Термостат щелкнул, и обогреватель перестал жужжать.

– Возьми навсегда… – бормотала миссис Греттон. – Возьми навсегда…

Строитель – его звали Джо – постучал в дверь.

– Как у вас там дела? Все нормально?

Я спрятал за пазуху черно-белое фото с изображением подводной лодки, пришвартованной в арктическом порту. Вся команда стоит на палубе и салютует. У старых людей всегда только старые фотографии. Я застегнул свою черную куртку.

– Это ее брат, Лоу. – Сказал Джо. – Первый ряд, крайний справа. – Его палец с посиневшим, отбитым ногтем остановился рядом с лицом на фото. – Вот он. – Лоу был почти неразличим, лишь тень от носа на лице.