Леонид Могилёв - Пес и его поводырь

— Чалился?

— Бог миловал.

— А про конвой откуда знаешь?

— Про него во всем мире знают.

— Идти, однако, надо.

Призрачная прохлада утончилась и исчезла. С небосвода пахнуло возмездием. Пес нашел в себе тот самый переключатель. Щелк, и он зашагал легко, прижимаясь к тени больших камней, сосредоточившись, выбирая оптимальную площадку для стопы, чуть согнувшись.

— Ты как про тюрьму узнал, так побежал шустро. Я тебе про нее всю дорогу буду рассказывать. Все, что читал и в фильмах видел.

— Там все не так.

— Так ты сам-то, сиделый?

— Ошибаешься.

Тропа стала более пологой среди подобий холмов, в терновнике. И вовсе идти нетрудно. Но это ненадолго — и вот уже опять камни и пекло. А Саша, однако, тоже сбавил прыть, боевой задор прошел. Это не по Катунаки шататься, неведомо зачем. Это наверх. Еще через полчаса Пес остановил восхождение, присел под кривым кустом, рядом тяжело опустился Саша.

— Давай.

— Давай, пить не будем. Воды не хватит.

— Воды должно хватить до Панагии.

— Это что?

— Это церковка, пониже вершины на полкилометра.

— Как церковка?

— Там увидишь. И кресты и церковки. И колокольный звон в ушах услышишь.

— Как здоровье?

— Здоровье в порядке, спасибо зарядке.

Саша отпил, потом посмотрел на баллон, еще отпил, закрутил колпачок, сунул остаток в рюкзак. Они пошли, и тут Псу опять стало нехорошо. Не иголки даже, а какая-то швейная машинка прошлась по сердцу. Он опять отдыхал, не садясь, а стоя, положив руки на левое колено. Потом отключил боль, и они снова пошли. И это было правильно, так как начался корявый лиственный лесок, а потом было то, что давно ожидалось — дубовая роща. Они отдыхали под деревом долго, затем Пес встал и отправился на поиски воды. Нашел чашу и сток. Но воды не было. Не судьба. Все, чем пользуются здесь, все, что течет в трубах и по стокам, это сверху. С ледников. Бывает и худое лето. Он вернулся под дуб и положил затылок на теплый ствол, на мягкую кору.

— Давай еще чего-нибудь. Задвигай, — попросил он Сашу.

— Рядом с горбольницей — две развалины. Храмы. Как назывались, никто не помнит. Знают искусствоведы, да отцы.

— Тут ты не прав. Есть люди. Храм нельзя сломать без последствий. Знают. Еще что?

— Каргополь-Лаг. Он в женском монастыре располагался. Большое было управление. Богатое.

— А мужской монастырь был?

— На другом берегу реки.

— А в нем что?

— Склады были, воинская часть, многое другое разное.

— Так городок-то был Богоугодный.

— А ты как думал?

— А ты, значит, Болотников?

— А ты кто?

— А я палач.

— Ага. Сознался…

— Не в чем мне сознаваться. Вот ты представь. Маленький город. Идет палачиха. Жена, стало быть, палача. А с ней все здороваются. Кланяются. Комплименты говорят.

— Какие комплименты?

— Ну, например: «А ваш-то, вчера так ловко рубанул… Так легко головенка соскочила. И кровь удачно брызнула. На рубаху ни капли. Вся в опилки ушла. Большого искусства достиг человек. Как бы в столицу не забрали… Что тогда делать будем?» А она, важная такая, за мануфактурой вышла. Гордится, смотрит значительно.

— Что ты ересь несешь? Сам говорил, что на горе нельзя такое…

— А ты прав, брат. Что там у тебя еще?

— Родники. Великое множество. Чистейшие. А еще — озеро под городом. Сто метров вниз.

— Ходил?

— Спускался.

— Потом расскажешь. А то пить опять захотелось. Пошли.

Под ними были вершины зеленых холмов. Каштановые поросли скрывали в себе сотни троп и пятна скитов и монастырей. Красные, белые, зеленые крыши. Капилляры троп спускались вниз, к заливу… Роща исчезала медленно, одаряя напоследок тенью, покоем. Воду из одного баллона они допили. Рюкзачок Саши совсем полегчал.

Наконец стали появляться знаки — красной краской поставленные метки. Уже не сбиться с пути. Иногда приходилось переходить по краю обрыва, держась за веревку, навешенную надежно и умело. Боль отошла. Путь свободен.

— Я вот спросить хочу, — сказал Саша.

— Спрашивать не вредно. Кстати, за сегодняшний день вам премия. Если дойдем.

— Во-первых, за Святую гору денег не берут. А во-вторых, спросить можно?

— Спрашивай.

— Возле Пантелеймона заметил я три больших дерева в колодце. Из одного корня. Что это и зачем?

— То ли турки, то ли греки убили там трех монахов, сбросили их в колодец и засыпали землей. И из этого колодца выросли три дерева. Из плодов этого дерева делают четки.

— А как оно называется?

— Запамятовал. Есть еще вопросы?