Всеволод Бенигсен - Закон Шруделя (сборник)

— Ну, вообще-то в послесловии говорится, что гора была взорвана, а строительство продолжено, — скромно добавил Баум, дожевав петрушку и принявшись за кусок черного хлеба с щербатого блюдца, принесенного к салату.

— Ай, — махнул рукой Шрудель, опрокинул в рот рюмку водки и, щелкая пальцами как бы в поисках закуски, захрипел сдавленным голосом:

— Вынужденное добавление. Искажение художественной правды в угоду политической конъюнктуре.

— У меня тут случайно книга с собой, — неожиданно сказал, слегка заикаясь, Виталик и повернулся к Грише: — Вам подписать?

Гриша глянул на Шруделя. Тот одобрительно кивнул головой: мол, бери — не прогадаешь.

— Если вам не жалко, — сказал Гриша и растянул губы в дружелюбной улыбке. Вышло несколько искуственно.

Виталик достал из кармана небольшую книжицу и положил на стол.

— Вот.

И тут же заерзал, глядя куда-то в сторону.

— Ой, братцы. Вы извините, я отойду на минутку. Мне надо с Сапенковым поздороваться. Позже подойду.

— Давай, давай. Сапенков — это сила, — понимающе закивал Шрудель.

Гриша хотел было окликнуть Виталика — а как же с «подписать»? Но Шрудель успокоил:

— Не ссы. Он уже все подписал.

— Как это? — удивился Гриша, решив, что здорово набрался, раз пропустил этот исторический момент. Он раскрыл книгу — на первой странице было размашисто выведено: «Спасибо. Без Вас эта книга бы не состоялась. Виталий».

Гриша недоуменно перевел взгляд на Шруделя.

— Да не волнуйся, — успокоил тот, — он всем одно и то же пишет. Точнее, дома подписывает, а потом раздает — так, чтоб не искать ручку и время не тратить. В связи с этим была даже забавная история. Он подарил один экземпляр Войникову, а Войников был как раз тем, кто гнобил эту книгу до последнего момента. И представь, он получает такую дарственную надпись «Без Вас эта книга бы не состоялась». Ха-ха. Войников пообещал, что после такой издевки костьми ляжет, но следующую книгу Виталика прикроет. Вот так.

Гриша почувствовал, что перестает понимать дикую логику времени, и решил, что самое время выпить. Он опрокинул свою рюмку водки. Виталик на него не произвел почему-то никакого впечатления (тем более у него на то были веские основания, а именно знание будущего), и он позволил себе поделиться этим соображением со Шруделем:

— Что, неужели он действительно такой талантливый?

— Слушай, старик. Шрудель тебя со всякой шпаной знакомить не будет. У Виталика эту его «Шпалу» в «Континенте» напечатали, между прочим. Отрывки, в смысле. Или один отрывок. Так что поверь мне, мы еще будем когда-нибудь хвастаться, что сидели за одним столом с Баумом. Думаю, в будущем его имя будет известно каждому школьнику. Правда, может, он к тому времени сменит фамилию.

— В смысле?

— Ну, он же не Баум никакой.

— Да? — опешил Гриша. — А кто?

— Антонов. Русский с головы до пят. А Баум — это так, творческий псевдоним. Точнее, фамилия первой жены.

— А зачем?

— Для него это принципиальный вопрос. Говорит, пока у нас в стране есть «пятый пункт», я буду Баумом. Но, между нами, девочками, Антонов — так его фамилия. Если хочешь печататься на Западе, надо создавать себе определенный образ. А семитская фамилия априори вызывает больше симпатии, чем Антонов. Вот нам с тобой в этом плане повезло. Даже менять ничего не надо. Впрочем, он и Антоновым стал бы известным. Или еще станет.

— Не уверен, — пожал плечами Гриша, который не мог раскрыть источника своей неуверенности. — Мне почему-то кажется, что не станет.

— Да? А что ты у него читал? А что ты у меня читал? Что вы, молодежь, вообще читаете? — неожиданно разозлился Шрудель. — Понахватались зарубежных слов, понакупали себе шмоток заграничных, пиздоболок всяких.

— Бейсболок, — поправил Гриша.

— Истории своей не знаете, города родного не знаете, героев не знаете. Россию не любите. Только сидите и ворчите, как старики на печке. Этот не будет знаменитым. Этого читать не будут. Откуда вы только такие наглые беретесь? И еще берете на себя смелость считать себя будущим великой России. Впрочем, весь народ у нас такой. Тупой и косный. И Россию не любит.

Гриша с удивлением отметил, что в его новом друге, оказывается, уживались не только флегматичность с нервозностью, не только самокритичность с самоуверенностью, но еще и национализм с русофобией.

Возражать он не решился, а потому сменил тему.

— А с Довлатовом ты часом не знаком?

— С кем?! — раздраженно прохрипел Шрудель, поморщившись после очередной опрокинутой в себя рюмки водки. Разволновавшись, он зачастил с выпивкой.