Иэн Бэнкс - Чистый продукт. В поисках идеального виски

У нас-то всегда оставалась надежда, что за истекшие двенадцать месяцев «Лунное затмение» обрастет легендами или по меньшей мере запомнится здешнему персоналу, но нет. Перелом наметился только в 2003 году. Когда мы в мае (с небольшим запозданием) вошли в бар, менеджер этого заведения не только вспомнил нас обоих и «Лунное затмение», но и, как оказалось, заранее позаботился, чтобы в подвале, на случай нашего появления, была бутылка кюрасао.

Мы обрадовались. Да и как не радоваться, если на ужин тебя ждет «Лунное затмение». Наш рекорд (уверяю вас, гордиться особо нечем) – по три порции на брата. Откровенно говоря, две – и то перебор. Да и от одной можно изрядно окосеть, если выпить ее слишком быстро; окосеть до такой степени, что, к примеру, заказ второй порции покажется вполне разумным и даже с логической точки зрения единственно возможным решением. А каким образом мысль, с негодованием отвергнутая загодя всеми соучастниками как «Полный бред», заслоняется другой («Ну зачем же так резко»), потом вытесняется следующей («Идея не худшая»), отодвигается в сторону новой («Пожалуй. Можно рассмотреть этот вопрос») и, наконец, трасформируется в итоговую («Еще по одной? О какой блестящий и совершенно безотлагательный императив!») – это одна из самых феноменальных загадок жизни. Но вот в чем подвох: чтобы оценить эту загадку, необходимо ввести в организм примерно две трети бокала «Лунного затмения», а к этому времени любая апелляция к здравому смыслу, логическому мышлению, коллективному разуму и даже сфокусированному зрению успевает кануть в небытие.

Смакуешь коктейль – и чувствуешь, как тело пьянеет. Обычно процесс начинается с ног. Если не удалось занять столик, то приходится кое-как выбираться из-за барной стойки в «Кафе Ройяль», а это требует планирования и предварительного расчета, ибо твой мозг пока еще не отказал и пребывает в иллюзии, что перед тобой – просто безобидная жидкость голубоватого цвета. Ты словно витаешь в облаках, переполняемый неизъяснимым счастьем, но ноги противятся такой эйфории, а потому рассчитывать на них нельзя, ведь они больше не подчиняются мозгу. Мы, правда, ни разу не навернулись, но опасения были.

С «Кафе Ройяль» нас связывают общие воспоминания. Именно здесь Мик Читэм напилась вместе со мной перед тем, как стала моим литературным агентом и поняла, что тоже любит виски «Лафройг». Мне повезло: многие годы никто не представлял моих интересов, а теперь у меня появилась возможность выбрать агента самостоятельно. До той поры законность всех моих договоров обеспечивали сотрудники издательства «Макмиллан», мои добрые друзья Джеймс Хейл (мой редактор) и Мэри Пачнос, но когда они ушли из «Макмиллана», а я переехал из Фавершема в Эдинбург, все сочли само собой разумеющимся, что мне потребуется независимый профессионал.

Я провел собеседования с пятью кандидатами: все пятеро показали себя приятными, дружелюбными и с виду вполне квалифицированными людьми; каждому потенциальному клиенту – такому, например, как я, – они предлагали чай или кофе, а один даже хотел угостить меня чаем в отеле «Ритц», но там отказались нас обслуживать, потому что я был джинсах (хоть и в «Ливайс»). А Мик, которую порекомендовала Мэри, единственная из всех предложила выпить вина. Со смехом вспоминаю: эта женщина знала, что путь к сердцу шотландца лежит через печень. На другой день, когда я вернулся в Эдинбург и якобы все еще обдумывал кандидатуру нового агента (не хотелось никого обижать поспешным решением, но я уже остановил свой выбор на Мик, поскольку мы с ней отлично поладили), Мик прилетела навестить своего сына, студента Эдинбургского университета, а также убедить меня, что она самая подходящая кандидатура. Не ошибусь, если скажу, что окончательному решению вопроса способствовал «Лафройг».

Здесь, в «Кафе Ройяль», я придумал одну сцену для романа «Пособник». Глаз зацепился за открытые с двух сторон полки, на которых выставлен алкоголь: бутылки попарно стоят друг за другом, чтобы создавалось впечатление, будто это одна бутылка перед зеркалом. Какое коварство, подумал я, но как нельзя лучше вводит в заблуждение подвыпившего человека. Поэтому, когда главный герой романа «Пособник», Камерон Колли, и без того страдающий легкой формой паранойи, не увидел своего отражения в зеркале, я вложил ему в голову мысли, что он – человек-невидимка, или вампир, или вообще черт знает что.

Вся сцена олицетворяет авторское самолюбование: друга и собеседника Камерона зовут Эл, у него есть жена, которую он называет Энди, и это единственное появление в романе Александра Леннокса, безымянного главного героя романа «Мост»; он жив-здоров и, как явствует из контекста, женат на Андреа/Энди, которую он любит, но, как ему думалось в предыдущем романе, потерял. Смысл был в том, чтобы показать: у «Пособника», несмотря на его мрачную атмосферу, счастливый конец. Просто искать его надо в другой книге, и узнаем мы об этом не в конце.