Иэн Бэнкс - Чистый продукт. В поисках идеального виски

Итак, откуда я беру идеи? Вот пример.

В 1978 году я поехал отдыхать в Штаты. В Вашингтоне у меня жил дядя, а в Лос-Анджелесе – тетя, и, чтобы навестить их обоих, я решил отправиться в своеобразный автотур: заимствуешь у кого-нибудь машину и едешь от одного побережья к другому, в то время как владелец автомобиля летит на самолете. Когда я пересекал Техас по трассе I-40, мне попался участок шоссе с выжженной разграничительной полосой.

На многих федеральных магистралях США полосы движения разделены не специальным ограждением, а V-образным клином земли примерно ста футов в ширину. Если на шоссе происходит что-то неладное, скажем, громадный американский грузовик выезжает на встречную полосу, он не летит прямо в гущу машин, проламывая защитный барьер, и его не отшвыривает назад – вместо этого грузовик спокойно сползает вниз к середине слегка наклоненного разграничительного участка. Очень хорошая находка, если на эти участки выделены бескрайние техасские просторы.

Я ехал на скорости пятьдесят пять миль в час, тогда вполне законной, которую мне каким-то чудом удавалось выжимать из своего автомобиля, несмотря на то что он явно был самым медлительным на всем шоссе, – по восемь часов в течение пяти дней, в основном по совершенно плоской равнине, и это ввело меня в состояние транса, которому позавидовали бы дзэн-буддисты. Я старался не заснуть: постоянно переключал каналы радио, пытался определить марку проезжавших мимо машин и грузовиков и просто глазел по сторонам в поисках хоть чего-нибудь интересного. Примерно час разделительная полоса слева от меня проносилась мимо расплывчатым, ничем не примечательным пятном, таким же зеленым, как холмы по обе стороны трассы. А потом, совершенно внезапно, она стала черной. Обугленной.

Посмотрев в зеркало заднего вида, я заметил, что черный участок отделен от зеленого ломаной линией. Что, кстати, казалось странноватым, потому что невысокие холмы вокруг трассы по-прежнему ярко зеленели на фоне голубого неба и ветер играл с буйно разросшейся травой.

Может, кто-то выбросил из окна машины горящий окурок, и от порыва ветра пламя распространилось по разделительной полосе (но в то же время не перекинулось через проезжую часть на траву, растущую вдоль обочины). Я вдруг подумал, что это наверняка было удивительное зрелище: стена огня пожирает разделительную полосу, а холмы по обе стороны трассы остаются нетронутыми. Ночью, да еще и на расстоянии это должно было смотреться еще более удивительно.

И у меня возник вопрос: как бы получше использовать эту мысль, этот образ? Я полностью преобразился в писателя-фантаста. Один из замечательных трюков, который дозволено проделывать нашему брату, – это экстраполяция. Для меня она всегда представляла собой carte blanche, разрешение невероятно преувеличивать все и вся, экспериментировать с любой идеей вне пределов земного пространства: в тот раз именно это и произошло.

Я представил себе узкую полосу земли посередине озера или моря, охваченную пламенем с обоих концов. А еще лучше – остров округой формы, вроде бублика – весь в огне. Конечно, рано или поздно пламя погаснет… Ну а если остров так велик, что к тому времени, как огонь вернется в исходную точку, выжженный им лес успеет вырасти снова (из какой-то книги, а может, из передачи «Жизнь на Земле» я знал, что в Австралии есть растения, семена которых могут созреть только после пожара)? Бесконечная волна пламени… «Так-так, – подумал я. – Вырисовывается что-то похожее на фантастику». А в этом жанре можно – и даже нужно – постоянно увеличивать масштаб. Увеличим наш остров – и получится, что он… опоясывает целую планету! Своего рода остров-континент от одного конца света до другого, омываемый морем на севере и юге. Как будто у нас на Земле везде, кроме тропиков, бушует один сплошной океан. Если планета достаточно велика, а флора на ней растет достаточно быстро (вспоминаю: где-то я читал об одном виде бамбука, который растет так стремительно, что его побеги скрипят, устремляясь ввысь), почему бы и нет?..

И когда через пару лет нужно было придумать, на фоне каких экзотических декораций состоится кульминация романа «Игрок», образ огненной планеты уже был у меня под рукой: доставай из подкорки да используй.

Так что вот откуда я беру идеи.

На вискикурне «Макаллан» живет кот. В отличие от кошки из Олд-Пултни этот счастливчик получил имя. Его зовут Сирил; когда мы приезжаем, он возлежит во всей своей пушистой красе на массивном деревянном письменном столе в уютно теплом перегонном цехе, под плоским компьютерным монитором, обрамленным блестящей полоской, с открытым окошком какого-то собственного приложения вискикурни, отображающего состояние местных резервуаров, труб и клапанов. Это чудесное, даже символичное зрелище, на которое стоит полюбоваться с широкой улыбкой (я бы даже сфотографировал кота, но тогда бы, разумеется, все вокруг меня взорвалось и сгорело дотла).