Семен Малков - Несбывшиеся надежды

— Делай, что приказано! — крикнул ему командир. — У нас горючки мало.

Но из-за пререканий время было упущено, и оба пилота одновременно взяли на себя штурвалы, поднимая лайнер для повторного захода на посадку. Командир, не оборачиваясь, зло бросил Сидорову:

— Разберемся с тобой на земле! Если... сядем.

Слепая посадка по приборам из-за их ошибок всегда таит в себе большую опасность. Во второй раз вынырнули из облаков не только под углом, но над серединой посадочной полосы. Поэтому оба пилота сразу же, без -разговоров, пошли на третий заход. О крайней опасности создавшейся ситуации свидетельствовали лишь их покрасневшие, взмокшие от напряжения лица, и ругань командира, адресованная диспетчерам, руководившим с земли посадкой самолета.

— Ну что, доигрался? Горючее почти на нуле, — бросил командир Сидорову, сопроводив упрек свирепым взглядом. — Тебе что, холостяку? А мои дети из-за тебя, мудака, сиротами станут!

И правда, на этот раз самолет вышел из облаков под еще большим углом к посадочной полосе. И теперь второй пилот уже безропотно налег на штурвал, помогая командиру выправить положение самолета в воздухе и правильно приземлиться. Катастрофы вряд ли удалось бы избежать, если бы пилоты не были столь сильны физически. Видно, они сами не очень надеялись на успех, так как побагровев от усилий, командир проронил:

— Простите, если можете, братцы! Виноват...

«Неужели это конец? Сейчас будет удар и... все, — с ужасом подумал Артём, не в силах поверить, что через несколько мгновений настанет небытие. — Жаль, что так мало удалось сделать в жизни. А ведь мог бы. Я нужен Варе... людям...»

Наверное там, где вершатся человеческие судьбы, тоже решили, что Артём нужен, так как пилоты, ценой неимоверного напряжения, сумели выправить самолет по отношению к посадочной полосе и, плавно приземлившись, он побежал по ней, тормозя и постепенно теряя скорость. Обессилев, оба пилота сидели молча, пока не пришли в себя. Потом командир бросил Сидорову:

— Хорошо, что уходишь! Я не только бы с тобой летать не стал, а добился бы, чтоб тебя выгнали с волчьим билетом.

Но Артёму Наумову уже было не до их ругани. Его охватила такая радость, такой душевный подъем, словно он вновь родился на свет. У него было ощущение, что ему не просто подарили жизнь, но и обязали сделать то, к чему он стремится. И Артём дал себе слово, что не пожалеет для этого ни сил, ни способностей.

Если Хрущев пытался еще соблюдать «мораль строителей коммунизма», предъявляя эти требования даже к высшим чиновникам, из-за чего они его и скинули, то пришедший ему на смену Брежнев дал им полную свободу жить в свое удовольствие. Разумеется, за счет остального народа. При новом партийном лидере восторжествовала двойная мораль руководителей: одна — показная и другая, тщательно скрываемая, — для получения незаконных привилегий. Это стало повсеместным явлением, и, по сути, нормой жизни.

Перерождение руководства, его фальшивая идеология через средства массовой информации призывающая следовать принципам коммунистической морали, а на деле допускающая обогащение и роскошную жизнь сановников при всеобщей бедности, породили неверие в достижение высоких целей КПСС и моральное разложение в самой партии. Карьеристы по-прежнему рвались к высоким должностям, изображая из себя высокоидейных, а народ выплескивал свое недовольство в разговорах с друзьями и близкими на кухне.

Артём Наумов с юного возраста проникся благородными идеями всеобщего равенства и братства, свято верил в правое дело построения коммунистического общества и вступил в партию не из корыстных побуждений, а желая быть активным участником исторической миссии, которую взяла на себя партия. Но теперь, видя как бездарно она руководит страной, как ее лидеры думают лишь о своем благе, а народ бедствует, он испытывал глубокое разочарование.

— Не понимаю, что делается, — поделился он своими сомнениями с Варей. — Партийное руководство за счет народа создало себе такую жизнь, что им никакого коммунизма не надо. Не очень-то верится в их желание его построить. То, что у остальных ничего нет, по-моему, им до лампочки.

— И пыжатся от гордости, что живут лучше других, — согласилась с ним Варя. — Работая в «кремлевке», я насмотрелась на жен высоких руководителей. Ты бы видел, как они задирают нос, — добавила она с обидой. — Думают, будто мы перед ними — ничто. Да и мужья такие же. Какие они коммунисты?