Семен Малков - Несбывшиеся надежды

— Не знаю, что со мной творится, — не выдержав, пожаловался он Варе. — У меня ведь неконфликтная натура. Но последнее время я непрерывно с кем-нибудь ссорюсь.

— У тебя просто расстроились нервы. Из-за срыва защиты в Киеве. Слишком много ты пережил неприятного, — сочувственно объяснила его состояние Варя. — Безусловно, к этому добавляется общая усталость и перенесенная болезнь. Но все пройдет, — ласково заверила она мужа. — Не сомневайся!

Последние годы правления Брежнева особенно отчетливо продемонстрировали всему миру полный маразм, в который впало его ближайшее окружение. Славословие и незаслуженные награды сыпались на дряхлеющих партийных лидеров, как из рога изобилия. Они чествовали, награждали и обцеловывали друг друга по любому поводу, будь то даже рядовой день рождения.

Благостное существование кремлевских старцев при полном упадке экономики и забвении ими коммунистических идеалов уже не возмущало, а вызывало жалостливое презрение. Но роптать по-прежнему было опасно. Оппозиционные настроения безжалостно преследовались. Противники режима и борцы за права человека немедленно оказывались в тюрьмах и психушках.

Откровенная беспринципность руководства, наряду с беззаконием, породила круговую поруку, которая процветала повсеместно. На всех уровнях вершились дела и принимались важные решения не на основе государственной выгоды, а в интересах узкого круга лиц, тесно связанных родственными, дружескими и просто корыстными интересами. Как было не вспомнить афоризм Козьмы Пруткова о том, что для успеха не так важен талант и достоинства, как принадлежность к влиятельной клике.

Это Артём на себе испытал. Он уже «отстрелялся» в НИИ ВВС, где его доклад прошел с не меньшим успехом, чем на кафедре Академии, и отношение к диссертации военных было самое доброжелательное, когда сказал свое слово «эффект круговой поруки». И началось с того, что Артёма вызвал к себе завкафедрой профессор Акимов.

— Я специально пригласил вас, чтобы выразить сочувствие и принести лично свои извинения, — дружеским тоном, но стараясь не смотреть в глаза, сказал он Артёму: — У вас замечательная диссертация, мы ее высоко ценим, но ВАК снова подтвердил, что не рекомендует принимать защиты у гражданских лиц. Исключение делается только для кандидатских диссертаций.

«Ну вот и сказалось влияние генерала Зверева, о чем меня предупреждали, — уныло подумал Артём. — Рухнули мои надежды на защиту у них в Академии». Но вслух дипломатично произнес:

— Большое спасибо вам за сочувствие и поддержку. С рекомендацией ВАКа приходится считаться, хотя формального запрета и нет.

— Вот именно! — облегченно подхватил Акимов, по-видимому, опасавшийся его нервной реакции: — Формального запрета нет, а ослушаться — все равно нельзя. Но знайте, где бы вы ни защищались, — горячо заверил он, — можете твердо рассчитывать на нашу поддержку!

Следующим звеном в круговой цепочке оказался НИИ ВВС, с прискорбием сообщивший Артёму, что командование не дало согласия на то, чтобы он был ведущим предприятием, в виду отличия военной специфики. Но тем не менее заверил его, что даст положительный отзыв на диссертацию. Однако этот удар Артём воспринял спокойно, так как защита в Академии ему уже не светила.

— Главное, Тёмочка, не опускай руки, — подбадривала его Варя. — Ведь ты можешь защититься в Киеве. Совесть же у людей есть? Большинство оценит твою диссертацию по достоинству.

— Обидно будет из-за интриг не добрать голосов, — уныло объяснил Артём. — Киев оставлю на крайний случай. Солиднее и лучше провести защиту в одном из ученых советов Москвы. Пока же сделаю паузу, чтобы собраться с духом.

Так он и поступил, тем более, что за прошедший год обстановка на работе настолько осложнилась, что ему стало не до защиты.

Новая кампания, начатая против Цветко секретарем парткома Чернецовым, была развернута исподволь и задумана им весьма коварно. Прекрасный человек и авторитетный специалист, Иван Фомич пользовался любовью сотрудников, и атаковать его в лоб опытный интриган не решился. Поэтому счел более подходящим опорочить его ближайших сподвижников и друзей. Зная, что Цветко не даст их в обиду, Чернецов рассчитывал представить его в виде мягкотелого и беспринципного «кума», для которого личные интересы выше деловых.

Самым неприятным было то, что секретарю парткома удалось перетянуть на свою сторону Гальчука, который не только был заместителем начальника, но и пользовался в коллективе самым большим, после него, авторитетом. Вероятней всего, Чернецову удалось сыграть на его самолюбии, дав понять, что именно он возглавит институт после Цветко.