Семен Малков - Несбывшиеся надежды

На это Надя лишь пожала плечами и умолкла. Так до смерти Сергея Ильича они и жили, разговаривая лишь о неотложных, текущих делах. Как и следовало ожидать, у отца обнаружили рак желудка и, хотя опухоль и три четверти желудка удалили, метастазы уже поразили другие жизненно важные органы. Это означало близкий конец. Известный профессор, руководивший операцией, произнес дежурную фразу:

— Слишком поздно обратились. На годик бы раньше, тогда его еще можно было бы спасти.

Казалось, Сергей Ильич решил опровергнуть роковой приговор профессора. Он быстро оправился от операции и, выйдя из больницы, не только совершал самостоятельные прогулки на даче в Серебряном бору, но даже в любую погоду купался в Москве-реке. Но опять начались сильные боли, и его вновь положили в больницу, на этот раз лишь для того, чтобы облегчить страдания.

Сергея Ильича все любили и старались скрасить ему последние дни. Не только Тёма, но и Надя часто его навещали и, по молчаливому согласию, оттягивали решающий разговор. Собственно, разрыв у них уже произошел, и последний месяц они спали врозь. Их семейная жизнь подходила к концу.

Несмотря на все переживания, связанные с крахом семейной жизни и смертельной болезнью отца, на работе у Артёма дела шли по-прежнему хорошо. Этому способствовала эйфория от наступившей, как ее назвали

впоследствии, «хрущевской оттепели» и выдающихся успехов Советского Союза в космосе. Реабилитация и возвращение к активной жизни многих известных писателей. художников и ученых положили конец застою в культуре и искусстве, дали новый импульс развитию творческих сил общества.

Особенно воодушевляли успехи в гонке с Америкой по освоению космоса. После триумфального полета Гагарина и других первых героев-космонавтов, советских людей, привыкших к мысли, что мы во всем безнадежно отстали от передовых стран, это выдающееся достижение наполняло законной гордостью. Ведь тогда наши оппоненты могли запускать лишь крошечные спутники. И хотя в магазинах было по-прежнему пусто, все от души аплодировали популярным куплетистам Рудакову и Нечаеву, распевавшим такие частушки:

Серой, лапотной Россие

Называл нас Вашингтон.

Мы сегодня запустили

«Лапоть» весом в десять тонн!

По понятным причинам после работы ноги у Артёма домой не шли. Возвращался он поздно и лишь для того, чтобы переночевать. Сам напрашивался на командировки и принимал участие во всех мероприятиях, проводимых в НИИ, от спортивных состязаний и вечеров отдыха до игры в домино у себя в отделе. Общественная жизнь у них била ключом. Каждый уик-энд чего-нибудь затевали по профсоюзной и комсомольской линиям. Устраивали коллективные вылазки на пляжи или автобусные поездки в лес за грибами, где благодаря непременной выпивке происходило укрепление дружбы сотрудников.

Посещение театров и музеев было обычным делом. Но наиболее запомнился Тёме культпоход на выставку художников-абстракционистов в Манеже. Раньше это направление было объявлено извращением в живописи, и многих его представителей выдворили из страны. Это вызывало повышенный интерес. Однако Тёма был разочарован. Он так и не понял, что же хотели изобразить на картинах абстракционисты, хотя и признавал их необычную яркость и красоту. Вскоре оказалось, что их группа была в числе последних посетителей.

«Выставку посетил Хрущев и приказал ее закрыть!» — посмеиваясь, передавали друг другу сотрудники института. — Он не только осудил это направление, как мазню, но даже обругал абстракционистов «пидарасами»! Вот и пришел конец его «оттепели». Нам снова будут диктовать, что хорошо и что плохо».

И все же свободы стало больше. На вечерах отдыха молодежь отплясывала запрещенный доселе рок-н-ролл, причем тон задавал комсомольский актив во главе с секретарем комитета Катей Анохиной. С ударником самодеятельного джаза Тер-Айвазяном они считались лучшей парой, но здоровенный армянин однажды, при исполнении головокружительного, па уронил партнершу, едва ее не угробив.

Хотя до развода еще не дошло, Артём считал себя свободным от моральных обязательств. И возможно завел бы флирт с привлекательной сотрудницей, но таковых у себя на работе не видел. Однако сердечную пустоту требовалось заполнить, и он вспомнил о Яне. Отыскал ее рабочий телефон, позвонил.

— Тёмочка! Неужто решился? — в голосе Яны звучала искренняя радость. — Это значит, что у нас появилась перспектива, или я ошибаюсь? — она говорила шутливым тоном, но чувствовалось, что волнуется.