Александр Проханов - Последний солдат империи. Роман

— Вы что же, снова возьмете власть? — Белосельцев провоцировал, ожидая намека на партийный реванш, на «час Икс». — Но у партии давно нет политики! Общество, сконструированное когда-то вождями, предполагало постоянное видоизменение, наличие теоретиков, владеющих колоссальными знаниями. Эти знания давно потеряны, теоретики давно расстреляны, а стратеги стали просто хозяйственниками, рассматривающими страну как большой завод. Вы возьмете власть в разрушенном государстве, и что? Снова станете судить за колоски? Строем гнать на работу? Где политическая теория? Боюсь, вам не справиться с властью!

Белосельцев понимал, что дерзок, что властный хозяин с трудом терпит его откровения, а он непомерно злоупотребляет любезностью. Ведь главным, за чем он явился, была не проповедь, не назидание, а разведка. Однако мука непрерывных раздумий, еженощных бессонниц и страхов была столь велика, что здесь, в кабинете, перед зеркальным окном, где в туманном солнце, волшебный, не касаясь земли, парил Кремль, он вдруг почувствовал завершение огромного времени, страшную пустоту, куда влетела его собственная жизнь и жизнь множества обитающих на планете людей. Словно неведомая жуткая комета с мохнатой раскаленной головой промчалась над Землей, захватила в свою гравитацию жизнь нескольких поколений, провела по ним огненной жестокой метлой, пропустила сквозь оствающий хвост, мерцающую пыльцу, осколки льда и космического снега и канула. Загадочная, непонятая миром идея о Вселенском Рае посетила ненадолго Землю и покинула, оставив бесчисленные кладбища, бессмысленные заводы, незавершенные стройки, растерянный народ. Вот только Кремль все так же прекрасен!..

Такое явление, как социализм, не проходит бесследно, Виктор Андреевич, — назидательно и солидно заметил Партиец. — Партия никогда не исчезнет. Партия, замечу я вам, это не группка людей, не сговор, не организации под руководством вождя или генсека. Партия — это запечатленная в судьбах идея, которая всегда была и останется жить в человечестве. Справедливость, правда, жизнь по совести, по труду, не в одиночку, а вместе! Это было всегда в народе, еще при князьях, в шалашах и пещерах. Это заложено в человечество, как закон, без которого нет человечества!

Партией встал, взволнованно заходил, заслоняя окно, помещая себя среди разноцветных волчков и шаров Василия Блаженного, колючих шпилей, кустистых крестов, пробираясь сквозь золоченые заросли, яркие чертополохи Белосельцев почти залюбовался этим сильным загорелым человеком, который так легко раздвигает кремлевские главы, распахивает белокаменные занавески, отводит ладонью шлейф туманной реки. Но вдруг заметил, как на стене кабинета проступает маленькое желтоватое пятнышко, словно поросль лишайника, прицепившегося своими чешуйками к обоим, как цепляется к северному, обдуваемому ветрами камню.

― У народа была мечта, сказка. Ее выражали скоморохи, попы-расстриги, мудрецы в крестьянских избах. Потом появились философы — Радищев, Успенский, Толстой. Были и офицеры-дворяне, которых потом повесили. Были народовольцы-бомбометатели, которых потом казнили. Сначала кружки, заговоры. Потом сходки, маевки. Потом был Ленин, у которого мечта превратилась в идею, теорию. Народ овладел теорией и, став партией, взял власть. Был Сталин, великий государственник, который с помощью партии построил могучее государство. Была война, где партия вела полки, умирала в застенках под пытками. Это партия Жукова, Курчатова, Королева. Партия Гагарина, который вынес земную мечту в Космос. Партия — это извечная народная мечта, ставшая реальностью, мировой и космической. Поэтому-то она и не исчезнет.

Белосельцев пытался уловить в разглагольствованиях Партийца признаки андроповского эзотеризма, тень, падающую от «Ливанского кедра». Но это был обычный агитпроп, цветистая риторика из учебников по истории партии, из концертных песен Кобзона.

Голова плыла. Собор Василия Блаженного, похожий на фантастический механизм, цеплял своими шестеренками, змеевиками, валами, хрустел зубцами, крутил каменные жернова, перемалывал зерна произносимых речений, высыпал белоснежную муку прожитого, завершенного времени. Партиец был мукомолом, мельником, перемалывал в муку его завершенную жизнь.

― Если нас и разрушат на время, мы все равно не исчезнем. Мы уже отразились, отпечатались на всем человечестве. Отпечатались в цивилизации Штатов, предложив им набор огромных организационных открытий, масштабных проектов, кибернетику пространств. Мы подарили Японии идею народности, коллективизма и жертвенности, служения своему государству. Мы побывали в Африке, Азии и Латинской Америке, и хотя мы оттуда ушли, мы успели им рассказать о возможности иного пути, иной правды, и они уже нас не забудут. Если мы на время уйдем со сцены, это не значит, что мы исчезнем. Наденем смокинг, повяжем галстук-бабочку и станем банкирами. Или в лаптях, в рубище уйдем в тамбовский лес и выставим оттуда обрез. Партия никогда не исчезнет, как и сама Россия!