Семен Малков - Ветер перемен

Когда прибыли молодые, все перешли во второй особняк с двумя большими залами, где стояли столы для фуршета и бары со спиртными напитками. Сказочное изобилие блюд с закусками и фруктов поражало воображение. Присутствовало абсолютно все, чем богата наша планета.

— Теперь я вижу, что Лёля мне правду сказала о том, что многое доставлено самолетом из Парижа, — восхищенно сказала Варя, пробуя необычайно вкусный салат. — Да и таких свежих омаров не получишь ни в одном ресторане.

— Что омары! Такой вкусной ветчины в Москве не сыскать! — согласился с ней Артём Сергеевич. — И все же не люблю я фуршеты, даже столь шикарные. Не по-людски толпиться и стоя тянуться за тем, чего хочешь, вместо того чтобы удобно сидеть за столом. — Он покосился на стоящих рядом и, не скрывая иронии, добавил: — Посмотри, как торопятся разобрать все лучшее. Видно, многие опасаются, что не хватит на всех. А за столом люди всегда ведут себя достойно и никто не спешит.

— Ты прав. Кругом такие знаменитости, а расхватывают деликатесы и едят так жадно, будто из голодного края, — удивилась Варя. — Даже мне за них неудобно.

Гостей было не меньше двухсот, и знаменитостей среди них хватало. Кроме прославленных звезд и деятелей искусства, на свадьбе присутствовала почти вся властная элита Москвы и Санкт-Петербурга. Разумеется, был и госсекретарь. Яркие одежды артистов соседствовали со строгими костюмами высших чиновников и генеральскими мундирами. Празднеством попеременно руководили признанные остроумцы Ширвиндт и Брунов.

Веселились допоздна. Танцевали под отличный джаз, а когда Наумовы уже собрались уходить, их догнал министр Николаев. Он был изрядно навеселе, но держался крепко и широко улыбался.

— Привет, ребятки! Надеюсь, вам понравилось? — по-родственному приобняв, спросил он. — Мы с вами так и не выпили. Вы что же не подошли?

— А к вам нельзя было пробиться, — объяснила Варя. — Но мы честно поддержали все тосты.

— Все равно непорядок! — полушутя упрекнул Николаев. — Надо это поправить.

Взяв под руки, он подвел их к стойке бара. Ему подали бутылку виски, открытую банку черной икры, и министр, собственноручно наполнив рюмки, предложил:

— Выпьем за то, чтобы молодые и все мы были счастливы!

Они осушили свои рюмки до дна, хотя были сыты, как говорится, «по горло» и хотели идти, но Николаев спросил:

— Не пора ли вам уже помириться с Надеждой и Анечкой? Я знаю, что вы сторонитесь друг друга.

— Мы не ссорились, но и хороводиться нам ни к чему, — ответил Артём Сергеевич. — Кстати, я видел мельком только Надежду. А Аню что, не пригласили?

— Наверное, нет, хотя точно не знаю, — пожал плечами Николаев. — Вечно у моих с ними какие-то бабские распри.

— Да уж, непростые отношения у нас с детьми, — мягко произнес Наумов, чтобы покончить с этой неприятной темой. — Я вижу, что и твоего сына здесь нет. Его тоже не приглашали?

— Приглашали, да все кочевряжится, обиды строит, — досадливо поморщился Николаев. — Но от моей помощи не отказывается.

«Не пойму, отчего Надежда бывает у Лёли и Вики, а Аня их избегает. Не из-за меня же? — грустно подумал Артём Сергеевич, когда возвращались на такси домой. — Нужно спросить об этом у Лёли». Однако ни на следующий день, ни после он этого не сделал, не желая ворошить прошлое.

Очевидно, Ельцин и прессе разрешил взять столько свободы слова, сколько она сможет «переварить», так как на книжных рынках и в средствах массовой информации наступил форменный шабаш вседозволенности. Если в прежние времена не допускалось ни слова против правящего режима, то теперь можно было поносить его и открыто проповедовать фашизм. Никого не преследовали даже за издание и распространение библии нацизма — «Майн кампф» Адольфа Гитлера.

Почти открыто продавали порнографическую литературу и видеокассеты с порнофильмами. Все прилавки были забиты книжной продукцией, воспевающей культ насилия и наживы. Даже телеэкран заполонили боевики, утверждающие превосходство грубой силы над законом и торжество отпетых мошенников над честными людьми.

— Такое впечатление, что нам пытаются внушить, что бороться с негодяями за свои права бесполезно, так как одолеть всесильную мафию нельзя, — гневно осудил происходящее Наумов, встретив своего друга Царева. — Будто какие-то дьявольские силы стремятся разрушить нравственные устои нашего общества, сломить его сопротивление злу.

— А что я тебе говорил? — Сразу сел на своего любимого конька Владимир Иванович. — Только дьявол тут ни при чем. Эти злые силы — наши старые враги, которые хотят уничтожить Россию.