Макс фон дер Грюн - Лавина

— Это делает мне честь, господа, но не забывайте о том, что шеф здесь господин Шнайдер.

— Господин Шнайдер не является владельцем нашей доли, — сказал Саша.

На какой-то миг я почувствовал себя польщенным этим предложением, но сомнения взяли верх. Я уже представил себе, как будет потрясен Шнайдер.

— Наше предложение остается в силе, разумеется, только на следующие два года, как обусловлено договором, — заметил Ларс.

— А потом? — с любопытством спросил я.

— Потом посмотрим, — ответил Ларс. — Это еще не скоро.

— Два года пролетят быстро, особенно для такого завода и такого коллектива, который по понятным причинам беспокоится о будущем.

— Два года — срок долгий. Может многое произойти, — сказал Саша.

— Вот именно, господин Бёмер, именно потому, что произойти может многое, надо теперь располагать достоверными данными. Предприятие должно иметь возможность планировать и калькулировать на длительный период, а коллектив должен знать, что сулит ему будущее. А если вы через два года захотите совершить продажу, то коллектив не сможет выкупить у вас оставшиеся сорок процентов, и уж подавно не сможет погасить стоимость основного капитала. Даже через два года прибыль будет не столь велика, чтобы приобрести вашу долю. Вы это так же хорошо знаете, как и я.

— Через два года посмотрим, а к тому времени мы с братом накопим и своего опыта, — холодно заметил Саша.

— Во всяком случае, мы должны посоветоваться с господином Шнайдером, — сказал я.

— Эдмунд, какое отношение имеет к этому делу Шнайдер? — перебила меня Криста. — Ведь речь идет об имуществе Саши и Ларса, а не об имуществе господина Шнайдера.

— Господин Шнайдер не наш человек, — добавил Ларс. — Вы, господин Вольф, имеете с ним дело. Наше предложение — свидетельство большого доверия. Вы были бы равноправны в правлении фирмы с господином Шнайдером, по крайней мере ближайшие два года.

— Такое равноправие меня мало интересует. А чем я заслужил ваше доверие?

— Господин Вольф, может, это вас удивит и покажется странным, — ответил Саша, — но мой брат и я остались сиротами. Прошло много времени, пока мы это поняли. Тетя Криста наша родственница и единственный близкий нам человек, хотя это и не проявляется внешне так, как вам бы хотелось. Мы доверяем вам так же, как и ей, поэтому и просим представлять наши интересы. Мы говорили об этом с доктором Паульсом, советовались с ним. Он одобряет наше решение, потому что тогда в правление войдет человек, который, благодаря родству, сможет оказывать большее влияние. Мы всегда думали лишь о том, чтобы продать завод и, пусть вам это покажется не столь важным, сосредоточиться на учебе. В ней наше будущее, а не в заводе. Вы человек достойный доверия, мы не знаем никого другого, к кому могли бы обратиться. Доктор Паульс только рад, что мы не обратились к нему.

— У вашего отца, у вашей матери были хорошие адвокаты и опытный советник-экономист, который продолжает оставаться в распоряжении фирмы, — сказал я. — Они более сведущи, чем я. Ведь я только случайно оказался назван в завещании вашего отца. И вот вдруг мне надо будет соблюдать какие-то ваши интересы, в которых я разбираюсь не намного лучше, чем другие дилетанты. Обратитесь к господину Шнайдеру, он нужный вам человек. Ведь вы знаете, где у нас телефон. Без его согласия я вашего предложения не приму. Я не позволю вбить клин между мной и господином Шнайдером.

— Хорошо, — сказал Ларс и поднялся. — Я позвоню на завод.

Пока он звонил из передней, Саша рассказывал, что полиция еще теряется в догадках, хотя и испробовала все розыскные возможности. Они говорили с дортмундской и дюссельдорфской полицией, но так ничего и не выяснили. Следственные органы оказались довольно беспомощными, разве только не утверждали, что покойники сами добирались до мест обнаружения.

Ларс вернулся и заявил:

— Господин Шнайдер ждет нас на заводе. Я сказал ему, что мы будем там через полчаса.

— А мне надо ехать с вами? — спросил я.

— Об этом он ничего не сказал, — ответил Ларс, даже не взглянув на меня.

— Тогда я остаюсь.

Близнецы распрощались как обычно: Кристе протянули руку, мне кивнули.

Кошка поскреблась в дверь террасы, требуя, чтобы ее впустили, и, когда я приоткрыл дверь и снова обернулся, Криста стояла посреди гостиной, отрешенно уставясь в сад. Она сказала:

— Я могу понять, что они пришли к тебе. Ведь они же сироты. Они стараются держаться, но потерять в столь короткий срок и отца и мать… да, нужно время, нужно набраться сил. Они потеряли не только родителей, но и половину завода. Не удивительно, что они сыты им по горло и хотят все с себя спихнуть.