Макс фон дер Грюн - Лавина

— Коллега Шнайдер, ты член профсоюза, а в качестве директора завода член Союза предпринимателей, ты, во всяком случае, хорошо подстраховался.

— Завод подчиняется Союзу предпринимателей, это абсолютно ясно. И нет веских причин выходить из этой организации. И я, как и ты, член профсоюза металлистов. Ты спрашиваешь, как это можно сочетать. Отвечаю: наше предприятие молодое, у нас еще нет необходимого опыта. Но мы непременно накопим его в ближайшем будущем, хотя и не избежим конфликтов. Больше мне добавить пока нечего.

Собрание зааплодировало.

«На сей раз, — подумал я, — сошло».

Цветы звездчатой магнолии раскрылись белыми зонтами, цвели тюльпаны, желтые нарциссы и обриеты, которые светящимся гобеленом раскинулись над палисадником. Розы выпустили первые побеги, а рододендроны обещали в этом году окружить сад пышными гирляндами.

С тех пор как я ввязался в новое дело, мысли мои и дни текли иначе, представления сместились. Заботы, которые прежде лишали меня сна, стали казаться ничтожными, а то, чему я не придавал значения, раскрылось передо мной во всей своей сложности. Я восхищался Шнайдером, который любой работой овладевал играючи; только оставалось непонятным, как после шестнадцатичасового рабочего дня он находил еще время для себя.

Криста выпалывала в саду сорняки, время от времени выпрямляясь во весь рост.

— Бедная женщина, — сказала она. — Такой кончины она не заслуживала. Я-то думала, что ее смерть не будет такой страшной. И что только не ждет человека! Хорошо, что он заранее об этом не знает. Я тоже не хочу знать.

Помогая жене разрыхлить землю и удобрить розы, я наслаждался нашим уединением в саду, который был так безмятежно красив и возделывание которого стоило нам немало пота и денег. Мне хотелось теплых ночей минувшего лета, холодного белого вина в стеклянном графине и тихого выразительного упрека Кристы: «Не пей так много, нельзя же каждый вечер пить по литру вина».

— Почему, собственно, она не захотела быть похороненной рядом со своим мужем? — вдруг спросила Криста. — Ведь там, на Юге Франции, нет даже протестантских священников, которые могли бы прочесть молитву над ее могилой. Что только не приходит людям в голову! Если при жизни она не ладила с богом-отцом, зачем усугублять все после смерти?

Я не хотел говорить ей, что все, знавшие гранд-даму, были рады, что ее похоронят далеко отсюда. У Шнайдера просто камень с души свалился, ведь ему пришлось бы заниматься всем, а вторично после столь небольшого перерыва работников завода было не затащить на кладбище. Похороны же в узком семейном кругу задали бы общественности еще больше загадок, и без того эта история была у всех на устах.

— На второй день пасхи я свободна, давай поедем куда-нибудь, — сказала Криста. — Только на один день, ладно?

— Хорошо, согласен. Мы могли бы, если удержится теплая погода, поехать на велосипедах в Мюнстерланд.

— На велосипедах? У меня опять онемеет весь зад, ну да пусть, такая поездка нам на пользу.

Подъехал зеленый «мерседес», который принадлежал когда-то Бёмеру, а потом его жене.

После официального разговора у прокурора в Дюссельдорфе я меньше всего ожидал визита близнецов. Ларс и Саша, когда вышли из машины и увидели в саду меня и Кристу, замешкались. Может быть, не знали, звонить им в дверь или просто подняться по узким ступеням рядом с палисадником, которые вели наверх, к террасе. Дверь на террасу Криста в шутку называла «черным ходом».

— Можете пройти через черный ход, — крикнула им Криста, потом сняла рабочие рукавицы и бросила их в заросли вереска.

Близнецы неловко и чопорно переминались на террасе, Криста смущенно протянула им руку.

— Печальный повод, — сказала она. — Добрый день вам обоим.

Мне они, как всегда, слегка кивнули. Оба были в вязаных водолазках.

Я пытался украдкой прочитать что-то по их лицам, пока Криста приглашала их пройти в гостиную. Когда мы входили, кошка проскользнула у меня между ног и залезла на вишню.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, тетя Криста. Мы ненадолго. Надеемся, что нам не придется здесь задерживаться.

Саша сказал это, бросив взгляд на меня.

— Мы перевезем нашу мать в страстной четверг в Авиньон. Во вторник после пасхи похороны, — сказал Ларс. — Формальности улажены. Саша и я теперь полностью переключаемся на свою учебу. Для завода у нас не останется ни одной минуты, поэтому мы хотели бы, господин Вольф, просить вас представлять наши интересы в правлении фирмы, то есть взять на себя обязанности нашей матери. Разумеется, все будет нотариально оформлено, чтобы в правлении фирмы не возникло споров о компетенции. Но это чистая формальность.