Тарас Покровский - Наказание и преступление. Люстрация судей по-Харьковски

Сама идея получения доказательств таким способом была скорее всего правильной, хрестоматийной, но исполнение получилось комичным. Почему опера снимали свой ролик не с того угла, где по настоящему была установлена офисная камера, не понятно, то ли заработались, то ли спешили, а может по халатности не придали должного значения. Загнанный в угол неопытный преступник на нервах и в запарке, возможно и не предал бы значения другому, непривычному ракурсу, но Куля не был преступником. Он без смятения с интересом смотрел на предложенное видео, и даже его спокойное внимание не сразу выявило и раскрыло этот киноляп.

Посмеявшись втихаря про себя с плохо разыгранного перед ним хорошего сценария, Куля решил не вскрывать казуса, а зачем? Пусть думают, что у них все получилось, и что их психологический развод достиг максимального эффекта, может тогда быстрее поймут, что он не виновен, а его друг и коллега Ташков хладнокровно его оговаривает…

Но зря Куля рассчитывал на скорое завершение проверки Ивановской версии. Вероятно милиционеры рассудили так, что если доказательств не получилось добиться по-хорошему, научным методом, то не факт, что их нет вообще. Поэтому пришло время действовать по-плохому. Профессионального азарта добавлял факт пропажи большой сумму наличных денег, и конечно, если сейчас получилось бы с подозреваемых выбить признание, то возврат пропажи обратно в кассу был бы под большим вопросом, во всяком случае ее какой-то части так точно. Учитывая такую мотивацию к действию, легко представить с каким усердием господа офицеры, опера перешли к заключительной стадии раскрытия преступления, теперь из разряда по-плохому.

Для начала Кулю перевели уже в третий кабинет, где его ждали другие люди с новыми лицами и со свежими силами. Здесь тон разговора и используемая при этом лексика утратили всякую лояльность и интеллигентность. Его вывели на центр комнаты, скрепили руки наручниками за спиной и расставили ноги на максимальную ширину, но так, чтоб можно было стоять без возможности переступить с ноги на ногу. Через минуту сюда же привели и Ивана, поставив его в такую же позу в метрах двух напротив Кули.

— Ну что сука, думаешь самый умный? — обращаясь к Куле, начал исполнять свой служебный долг невысокий коренастый паренек.

Не отвечать на вопрос вообще, было не тактично и не вежливо. Хамить как-то ситуация тоже не располагала, Куля почувствовал, что сейчас возможно будут бить, и поэтому нужно было что-то отвечать.

— Нет, не думаю, — сухо, но в тон вопроса ответил он, и тут же получил первый увесистый удар в живот от коренастого. От острой боли он согнулся, и не удержав равновесия на широко расставленных ногах, одной ногой стал на колено. Тут же последовал удар по спине в район почек чем-то тяжелым и тупым. К удару в живот Куля успел хоть как-то сгруппироваться и напрячь мышечный корсет, а вот удар по почкам был стопроцентный. От него Куля упал с ног полностью, пытаясь приземлиться на плечо, а не на подбородок.

Не дав и пол минуты отдышаться, двое других оперов подхватили его за руки, в районе чуть выше закованных наручниками кистей, и поставили опять на ноги в ту же позу. При подъеме получался эффект дыбы, когда тянули за связанные за спиной кисти вверх, появлялась боль в локтевом, и особенно в плечевом суставах. Пытаясь облегчить болевые ощущения, человек, в такой ситуации, сам торопиться подняться и стать на ноги.

— Где спрятал бабки, падла?

— Я не брал денег…

На этот раз на Кулю посыпалась серия ударов в живот, под дых, по печени, но упасть ему не давали, держа сзади за руки. Ноги в какой-то момент от ударов подкашивались но боль в плечевых суставах заставляла карабкаясь находить ногами опору и вставать.

В подобных ситуациях страх, как правило, появляется до начала страшной процедуры, а во время ее протекания он отступает. Так и у Кули сейчас уже не было страха. Это происходит таким образом наверное потому, что в экстремальные минуты человек просто не успевает задуматься о глобальном и о сакраментальном. Когда тебя просто бьют, а у тебя нет никакой возможности на это повлиять, то остается только образно говоря расслабиться и ждать пока они завершат это делать, но мозг в такие критические минуты напрягается до максимума. Он не решает в эти мгновения сложные математические или жизненные задачи, не задумывается о том почему его бьют? За что? Как это не справедливо и незаконно, он полностью поглощен задачей самосохраниться, а этот процесс страхом уже не сопровождается.