Трейси Шевалье - Девушка с жемчужиной

Когда мы дошли до палатки мясника и я увидела, что Питера-младшего там нет, мои глаза вдруг наполнились слезами. Я и не знала, что мне так необходимо увидеть его красивое доброе лицо. Хотя я не могла разобраться в своих чувствах к нему, он напоминал мне, что выход есть, что я могу войти в другой мир. Может быть, я не так уж отличалась от родителей, которые надеялись, что с ним придет спасение и у них на столе появится мясо. Увидев мои слезы, Питер-старший пришел в восторг.

— Скажу сыну, что ты расплакалась, не найдя его здесь, — сказал он, соскребая ножом кровь с колоды для разделки туш.

— Нет уж, не вздумайте, — пробурчала я и спросила Мартхе: — Что нам сегодня надо купить?

— Мясо для рагу, — с готовностью ответила она. — Четыре фунта.

Я вытерла глаза уголком фартука.

— Мне просто в глаз попала соринка, — деловито объяснила я. — У вас тут не так уж чисто — вот и слетаются мухи.

Питер-старший захохотал:

— Нет, вы послушайте ее — соринка в глаз попала! Грязно тут! Конечно, мухи есть — но они летят на кровь, а не на грязь. Хорошее мясо больше кровит. И на него летит больше всего мух. Ты когда-нибудь сама в этом убедишься. И нечего перед нами задаваться, сударыня.

Он подмигнул Мартхе:

— А вы как думаете, барышня? Стоит ли Грете ругать то место, где она сама скоро будет хозяйкой?

Мартхе ошеломленно смотрела на него. Ее явно потрясло предположение, что я не останусь у них в доме до конца своих дней. Но у нее хватило ума ему не отвечать — вместо этого она вдруг подошла к ребенку, которого держала на руках женщина, стоявшая у соседней палатки.

— Пожалуйста, — тихим голосом сказала я Питеру, — не говорите такого ни ей, ни кому-нибудь еще из их семьи. Не надо даже на эту тему шутить. Я их служанка — и ничего больше. Намекать, что я от них уйду, — это неуважение к ним.

Питер-старший молча глядел на меня. Цвет его глаз менялся с каждым изменением освещения. Думаю, что даже хозяин не смог бы уловить все эти перемены на холсте.

— Может, ты и права, — признал он. — Придется мне поосторожней тебя дразнить. Но одно я тебе твердо скажу, моя милая: к мухам тебе надо привыкать.

Он не отдал Катарине шкатулку и не отправил меня назад в подвал. Вместо этого он стал каждый вечер приносить Катарине ее шкатулку, ожерелье и серьги, и она запирала их в шкаф в большой зале — туда же, где держала желтую накидку. Утром, отпирая мастерскую и выпуская меня, она вручала мне шкатулку и драгоценности. Я первым делом относила шкатулку и ожерелье на стол и вынимала из нее серьги, если жена Ван Рейвена должна была прийти позировать. Катарина наблюдала с порога, как я вымеряла расстояние с помощью ладоней и пальцев. Любому человеку мои действия показались бы весьма странными, но она ни разу не спросила меня, что я делаю. Она не смела.

Корнелия, видимо, прослышала про историю со шкатулкой. Может быть, как Мартхе, она подслушала разговор родителей. Может быть, она подсмотрела, как Катарина несет шкатулку наверх по утрам, а хозяин приносит ее обратно вечером. Во всяком случае, она унюхала, что тут что-то не так, и решила сама ко всему этому приложить руку.

Она меня почему-то не любила — испытывала ко мне какое-то беспричинное недоверие.

Начала она, как и в истории с порванным воротником и краской на моем фартуке, с просьбы. Однажды дождливым утром Катарина заплетала косы, а Корнелия крутилась поблизости. Я крахмалила простыни в прачечной комнате и не слышала их разговора. Но не иначе как Корнелия предложила, чтобы мать воткнула в волосы черепаховый гребень.

Через несколько минут Катарина появилась в двери, которая отделяла кухню от прачечной, и объявила:

— У меня пропал один из моих гребней. Ты его не видела, Таннеке? А ты? — Она обращалась к нам двоим, но ее суровый взгляд был устремлен на меня.

— Нет, госпожа, — сказала Таннеке, выходя из кухни и тоже глядя на меня.

— Нет, сударыня, — сказала и я. И когда я увидела в прихожей Корнелию, которая со своей обычной каверзной ухмылочкой заглянула в кухню, я поняла, что она опять затеяла что-то против меня.

«Она будет меня травить, пока не выгонит из дому», — подумала я.

— Но кто-то должен знать, куда он делся! — настаивала Катарина.

— Хотите, я помогу вам еще раз поискать в шкафу? — предложила Таннеке. — А может, где еще стоит поискать? — значительно спросила она, глядя на меня.

— Может быть, он в вашей шкатулке, — предположила я.

— Может быть.

Катарина пошла в прихожую. Таннеке последовала за ней.