Елизавета Ланская - Принцесса из собачьей будки

Оксана потратила все деньги из своего «сейфа»: купила шоколадные конфеты, колбасу, хлеб и даже кока-колу, которую безумно любила, но никогда не позволяла себе покупать. Она накрыла стол: сделала бутерброды, разлила по одноразовым стаканчикам газировку, порезала торт и даже умудрилась настроить старый отцовский приемник на какую-то модную радиостанцию, чтобы была музыка. Конечно не все, кого хотела пригласить Оксана, пришли к ней в гости. Многих просто не пустили родители: оно и понятно — о ее семье в районе ходили не самые лучшие слухи. Все алкаши знали: хочешь выпить — хватай бутыль и беги к Сереге Малому, а все нормальные люди старались стороной обходить эту квартиру. Но некоторым друзьям все-таки удалось прийти. Праздник прошел «на ура», девочка даже получила несколько подарков, которым была просто несказанно рада. Но, как известно, жизнь похожа на зебру: белая полоса — черная полоса, белая полоса — черная полоса… Черная полоса в жизни Оксаны началась на следующее утро, когда вернулись домой ее мама и папа. Она, конечно, убралась в квартире, но Вера сразу заметила, что в доме кто-то был, и принялась орать. Своей кульминации скандал достиг тогда, когда Сергей обнаружил в помойном ведре обертки от шоколадных конфет. Чего только не наслушалась Оксана в тот день — и неблагодарная она, и «зажравшаяся», и родителей своих не ценит и не любит.

— Мы, мы все для тебя сделали, вырастили, выкормили, вон какая кобыла выросла! А ты, зараза такая, парней к нам в квартиру водишь?! — брызгая от негодования слюной, орал Серега.

— Ой, доча, доча, не понимаешь ты ничего! Бестолковая ты, вся в бабку! — причитала Вера. — Нам самим-то есть нечего, а ты нам еще чужих водишь!

— Кого это? Кого это она нам водит? — вопил отец. — Я чужих выродков кормить не собираюсь!

Оксана стояла, заливаясь слезами.

— Но у меня же день рождения был! Как вы не понимаете? — тихо оправдывалась она. — У других праздники как праздники, а у меня что? Чем я хуже остальных, а?

— Ах, день рождения?! — заорал папаша. — Так ты, зараза, вместо того чтоб деньги родителям отдавать, тут дружков своих конфетами потчеваешь?! Ну, гадина, убью! — и он так ударил свою дочь, что та отлетела к стене, ударилась головой и потеряла сознание.

Сознание возвращалось медленно, по крупицам заполняло голову, словно песок в песочных часах. Чем больше становилось его — тем тяжелее делалась голова. Глаза с трудом разлипались, а когда их все же удалось открыть, Оксана увидела папу. Он склонился над ней, небритый, с запахом спиртного изо рта, но все равно родной. В затылке пульсировало, а потом гудело внутри головы, как будто кто-то в колокола придумал звонить в мозгу. Нащупав рукой под собой матрас, на который девочку положили, чтобы не прямо на холодном полу лежала, Оксана приподнялась. Отец не сводил с дочери глаз, в которых отразилась тревога. Заметив это, она мысленно порадовалась: «Все-таки волнуется — значит любит».

— Ну что, пришла в себя? — поинтересовался Сергей, пристраиваясь на матрасе рядышком, — ты это, извини меня. Ну, взбесился я, не выдержала рука, сорвалась, а тут ты попалась. На литр достать не удалось сегодня, понимаешь? — Мужчина замолчал. Посмотрел на Оксану. Она прислонилась к батарее, подобрала ноги под себя. Глаз не поднимала. Смотрелась малышка такой беспомощной и маленькой, что даже его сердце екнуло. Может быть, поэтому потянуло отца семейства на откровенность.

— Дочь, понимаешь, так навалилось все?! Ты, конечно, мала еще, но я скажу. Хотел ведь я по молодости инженером стать, а не поступил в институт, мозгов не хватило. Потом вот в армию пошел, а там жизнь совсем другая оказалась, сломала многих. Меня бы не сломала, да узнал я, что девушка, любимая моя не дождалась меня. Вернулся с армии и бухать по страшному стал, а там и Вера подвернулась, мамка твоя. Ну и завертелось-закрутилось. Дети… Честно, не знаю, мои ли сыновья на самом деле?.. Верка-сучка, гулящая ведь, — при этих словах Оксана вопросительно посмотрела на папу, словно не понимая, а он только отмахнулся. — Аа, да что я тут говорю, тебе разве объяснить?! В общем, горько мне, ой как горько! И ты, дочь моя единственная, такие пакости делаешь!.. Как тут тебя не бить, скажи на милость?

Прозвучало последнее замечание не то как угроза, не то как шутка. Впрочем, давно уже Сергей что шутил, что угрожал — все едино. Душещипательные откровения его иссякли, это Оксана поняла по взгляду, который снова превратился в пустошь, словно выжженную парами алкоголя как в природе иссыхает земля от зноя. Вера Павловна позвала мужа, бурча, мол, приделал бы хоть ножку к табурету, а то дело ли — стул на трех ножках стоит, качается, того и гляди рухнешь!