Алексей Федотов - Свет во тьме

– Чего уж тут говорить – будем помогать, нужно возрождать нам Церковь, – кивнул первый заместитель председателя облисполкома и, сняв телефонную трубку, сказал секретарю: – Наташа, пусть там Шуваев со священником заходят.

Затем он повторил информацию о передаче храмов уже при них, пожал всем руки и, провожая архиерея до двери кабинета, уже совсем серьезно еле слышно шепнул ему: «А, может быть, я и сам стану верующим».

Глава 4.

Эльвира Свинаренко вот уже месяц беспробудно пила. Неприятности посыпались на нее одна за другой: сначала обанкротилось российско-китайское предприятие «Панда», во главе которого был поставлен ее муж Ремир Виленинович Свинаренко. Причем обанкротилось так, что результатами этого воспользовались совсем не те люди, которые предполагались; огромные суммы ушли посторонним. Потом сам господин Свинаренко перенервничал и умер. Его жена, с одной стороны, была вроде бы ни при чем: официально она в «Панде» никем не числилась. Но господин Баранов не поверил, что Эльвира ни при чем. Сначала он убрал ее из горисполкома, а когда она лишилась официального статуса, уже совсем другие люди попытались вытрясти с нее деньги. Но дело в том, что Эльвира Львовна действительно не имела отношения ни к банкротству, ни к растворившимся капиталам. К их личным с покойным мужем сбережениям претензий не было: они были накоплены за тридцать лет, и все заинтересованные лица об этом знали. Тем более, что Эльвира пока еще входила в негласный список лиц, обладающих определенной неприкосновенностью. Поэтому, раз она оказалась ни в чем не виновата, ее через некоторое время оставили в покое, дав, однако, четко понять, что дальнейшая активная деятельность для нее закрыта. На скопленные за жизнь сбережения она попыталась открыть один ларек, затем другой, но оба сожгли. Эльвира потеряла почти все, кроме квартиры. И с горя она сделала то, что обещала себе никогда не делать, имея пример своего отца: запила. Наследственность не подвела: она стала алкоголичкой с первой рюмки. И вот целый месяц в одиночестве она пила и пила в своей квартире, вспоминая свою жизнь.

Эльвира Львовна многим людям сумела поломать судьбы, видимо, пришла пора платить по счетам. Как легко она почти тридцать лет лишала людей возможности получить квартиру, высшее образование, хорошую работу! А с каким удовольствием она преследовала людей за их религиозные взгляды, организовывала отправку в психиатрические больницы за свободу взглядов, лишение родительских прав за религиозное воспитание детей. Особенно товарищ Свинаренко гордилась тем, что незадолго до начала перестройки комиссия под ее председательством приняла решение о сносе одной из сохранившихся в Петрово церквей. Это было сделано, когда подобные разрушения храмов практически уже не практиковались. Теперь, во время запоя, в страшных галлюцинациях образы прошлого приходили к ней. Эльвира как безумная металась по квартире, не находя нигде спасения. Она выпивала стакан, другой, забывалась полным кошмаров сном, чтобы очнуться от него к еще более жуткой реальности. Эльвира Львовна перестала понимать, что происходит на самом деле, а что ей кажется. Иногда сознание ненадолго возвращалось к несчастной. Она думала: может быть, нужно покаяться? А образы того, в чем каяться, стояли у нее перед глазами. Вот ведь и отец не только покаялся, но даже и не пил два года перед смертью. Правда, он стал каким-то не таким…– думала Эльвира. Но все в ней противилось покаянию. Целый месяц она мучалась, но так и не решилась ни в одну из минут просветления позвонить в церковь и попросить, чтобы священник пришел ее поисповедовать. В одну из таких светлых минут она вызвала «скорую помощь», которая отвезла ее в наркологическую больницу, где Эльвира Львовна и умерла.

А ведь ее отец, который пил буквально с детства, прожив семьдесят четыре года, не нажил себе никаких катастрофических болезней. Более того: за два года до смерти он полностью отказался от алкоголя и умер в полном разуме, примиренный с Богом, людьми и своей совестью. Как это произошло? Сам Лев Александрович считал, что это чудо; все, кто его знал, не могли считать иначе. Просто однажды он почувствовал, что может больше не пить. Хотя Лев никому в этом никогда не признавался, на самом деле ему жутко надоело, что с пятнадцати лет он каждый день пьяный. Ему хотелось какой-то другой жизни, а какой именно, и сам не смог бы объяснить – просто не знал. Лев Александрович был по натуре человеком очень добрым, склонным ко всему хорошему. Даже полвека пьянства не смогли в нем этого истребить. Он искренне плакал, когда говорил с теми, кого считал праведными людьми: митрополитом Исайей, епископом Анатолием, протоиереем Александром. Отец Александр часто за него молился, может быть, это помогло? Но однажды Лев Александрович сумел не выпить очередной рюмки. Как ни странно, он легко это пережил: только поболел с неделю, как при гриппе. И с тех пор помощник старосты начал меняться прямо на глазах.