Мариан Фредрикссон - Анна, Ханна и Юханна

— Анна сама это решит, — сказал он. — Если захочет учиться, значит, так и будет.

«Как же я могла забыть то воскресенье, тот разговор?» — подумала Анна. Она вернулась к кровати и снова вгляделась в фотографию.

— Ты ошиблась, старая ведьма, — произнесла Анна вслух. — Я выучилась, я сдала экзамены, мне сопутствовала удача, я вращалась в мирах, о которых ты не могла даже мечтать. Да, я задрала нос, я стала высокомерной, как ты говорила, как говорили все. Что же касается тебя, то ты так и осталась ископаемым, примитивным пережитком давно минувших времен. Я вычеркнула тебя из своей жизни, ты была лишь мучительным напоминанием о происхождении, которого я стыдилась. Именно поэтому я не хотела тебя знать и не сохранила память о тебе. Но именно поэтому так много говорит мне твоя фотография, ибо она подтверждает, ясно и отчетливо, что и ты была одаренной девочкой. Ты тоже. У тебя были иные предрассудки и убеждения, нежели у меня, это правда. Но иногда ты была права, особенно когда сказала, что мне не к лицу будет задирать нос и бежать от них. Ты надеялась, что и меня ждет обычная женская доля. Но я не таскала мешки с мукой с мельницы в поселок, бабушка. Я добилась этого.

У матери Ханны детишки родились двумя выводками. Четверо первых умерли от недоедания в голод, который случился в конце шестидесятых. Сама Майя-Лиза была настолько смела, что решила родить еще детей.

Смелость была вознаграждена. Весна семидесятого года выдалась ясная, с дождями. Вода напитала иссохшую землю, и она родила хлеб. Об изобилии, конечно, не было и речи, но в погребах до осени были капуста и картофель, а коровам в лугах хватило травы на то, чтобы дать молоко.

И Майя-Лиза забеременела.

Спохватившись, она прокляла свой злой рок, но Август, ее муж, сказал, что она, наоборот, должна быть благодарна судьбе. Им-то не пришлось бежать на скрипучих телегах из Даля, как многим-многим другим мелким крестьянам.

В новом выводке Ханна родилась старшей, за ней последовали еще одна девочка и трое мальчиков. Из всего этого мать извлекла урок — она не привязывалась к новым детям, как к дурным плодам и плохому поветрию.

Об этом Ханна узнала позже. В церкви.

В тяжелые времена в их церковь пришел молодой пастор с добрыми теплыми глазами. Этот пастор жил, следуя заветам Христа. Он делил свой хлеб со стариками, приходя в дома, он никогда не забывал принести с собой молока для детей, невзирая на то что еды не хватало и в его собственном огороде. Днями он хоронил детей и стариков и писал церковные благословения всем, кто бежал на Запад — в Норвегию и Америку. Ночами возносил молитвы за всех несчастных.

Молитвы не оказывали видимого действия, и пастор все чаще стал заменять их брошюрами, которые присылал ему брат, работавший врачом в Карлстаде. Это было полезное дополнение к его проповедям, в которых он твердил о важности чистоты. Чахотка происходит от грязи, а рахит от темноты, говорил он с амвона. Все дети должны видеть дневной свет. Они умирают не от мороза, а от темноты и грязи, гремел он. Всем детям надо давать молоко.

Эту весть паства встречала поначалу презрительным фырканьем, такие уж были времена. Но постепенно матери стали внимать пастору со страхом, и Майя-Лиза тоже слушала и воспринимала его слова со всей серьезностью.

Сколько было шума и ругани дома, прежде чем она смогла убедить мужа не плевать на половики. Но она была непреклонна, ибо поняла, что пастор прав. Новые дети росли крепкими и здоровыми.

Но вскоре пастор с добрыми глазами уехал, и его сменил другой, неумеренно любивший водку. Со священниками была просто беда, каждый следующий в этих местах был после трудных лет хуже предыдущего. Страх крепко засел в душах, радости было мало, а зависти много. Долго витала она между домами, над полями и лугами, над покинутыми дворами и усадьбами. Зимой о ней напоминали нищие, бредущие мимо домов.

Когда Ханне сравнялось десять лет, к ним в Бротен приехал новый пастор и принялся обходить дома. Он говорил, что они должны благодарить Бога за то, что живут в таком красивом месте. Ханна с удивлением выглянула в окно на озеро и высокие горы. Она так и не поняла, о чем он говорил, этот пастор. Еще меньше поняла она его слова о том, что Бог заботится о своих чадах и любит их. Бог помогал только тем, кто имел крепкую хватку и умел отбирать себе все, до последней крошки.

В двенадцать лет Ханна пошла в прислуги к богатым людям, живущим в устье реки. Там же она ходила и в школу, так как ей надо было уметь считать и писать. Отец сказал, что этого девочке будет довольно.