Olga Koreneva - У ночи длинная тень. Экстремальный роман

- Хватит! – взорвался он. – Сейчас не до этого. Оставим личное, все эти трынди-брынди, Шуры-муры…

- Шуры-муры?! – поразилась Света.

- Вот именно! Бутербродики там, бутылочки, Юлечки, Славики… А знаешь, что сейчас на юге? Я вот лечу через десять минут, а ты тут… тут…

- Виктор!

- Только расстраиваешь!

- Ах, тебя все по головке гладить? Ты сам груб со мной!

- Я груб? Это ты!.. Ты!.. Неизвестно почему взъелась…

- Ну и ладно! И пусть! – Света метнулась у двери. Слезы душили ее. – И лети, куда хочешь! Знать тебя больше не хочу!

Скорее, скорее – в коридор, чтоб не увидел ее слез.

Он хлопнул дверью. Ушел. Так и не позвонил, кому надо. Впрочем, какую-то папку все же захватил с собой. Видимо, пошел по делу…

Света ходила по коридору, не могла успокоиться… Да, видно, там на юге действительно очень уж сложные дела. Впервые она видела Виктора таким взвинченным и резким. И, наверное, зря все же она так дурачилась с этим юнцом, сердила Виктора… В такое время!

Она кусала губы, проклинала себя, мысленно просила прощенья у Виктора, чувствуя невыносимую нежность к нему, досаду и боль одновременно. Что делать, как теперь подкатить к нему, как все уладить? А ведь она все время, с самого начала вела себя как дура, спорила, дразнила, вызывала на ревность, темперамент не давал ей покоя, чувства шли вперехлест, слишком уж много разных эмоций вызывал в ней Векшин. С того самого момента, как он обратил на нее внимание, все и началось. Она постепенно влюблялась в него, и не признавалась себе в этом. И вот теперь кляла себя за все. Она любит его бешено, безумно, запредельно! А он, любит ли он, или просто увлекся, у него ведь много было увлечений, и все прошли… Как выглядит она в его глазах? Иногда она вела себя дико – то спорит по каждому поводу, то закармливает завтраками и ланчами на работе, то вдруг вспылит, обидится, и вдруг превращение - сама рассудительность и четкость... С ней что-то происходит, когда он рядом. И даже – когда она просто думает о нем. Ее буквально штормит. А как это выглядит со стороны, да еще в его глазах, и представить себе трудно!

В дверь заглянул шофер Костя, дядечка средних лет, прямо в пальто и добротном меховом малахае, который он никогда не снимал, даже часами просиживая в помещении, «намек на боевую готовность номер один», как говорила зоркая Зинаида… Шофер справился, где Виктор Павлович, подождал немного, ушел. Потом, судя по всему, Виктор уехал – домой и сразу в аэропорт.

Конец дня прошел у Светы как в тумане, все валилось из рук. Вечером уходила с головной болью. Уже не помнила, как вышла на улицу, втиснулась в переполненный трамвай. Знобило, а лицо пылало. На миг представилось, что она уже в общежитии, хлопочет у стола, наливает зеленый чай себе и соседке по комнате Наташе.

- А этот ваш обычай наверняка из-за дефицита воды возник, - говорит Наташа, глядя на Светины манипуляции с фаянсовым чайничком и пиалой. – Твои предки сперва ополаскивали чаем чашку, а потом его снова наливали и пили. Экономный расход жидкости.

- Ну, ты уж совсем, - смеется Света. – Вовсе нет. Это чтобы чай быстрее и крепче заварился, и поменьше чаинок в пиалу попадало. Кстати, такой обычай - не только у нас, но и в Сибири. Да-да, у нас была практикантка из Омска…

Свежая заварка терпка, хороша. Света показывает подругам, как у них по-местному плов едят: берут щепотью, обжигая пальцы – и в рот, заедая холодным хрустким салатом из блюда рядом. Плов, жирный и острый, дымится на огромном блюде, алея уложенными – поверх пластов баранины, лука и риса – сочными дольками помидора. Ай, хорош плов! Во рту горит – аж пот прошибает, и Свете видятся яркие, как фотовспышка, дни Саратана, самые знойные июньские - июльские деньки, когда температура в тени под сорок и резкие тени перехлестывают землю. А вот и праздничные дни Рамазана, вернее, предпраздничные, она с мамой в бурлящем потоке базара, на лотках дыни, яблоки, виноград, груда ярких ковров громоздится возле чайханы, продают лагман, а мама крепко держит маленькую Марджанку на руках…

Она выходит из автобуса. Воспоминания обрываются. Сумрак, низко висят тучи, подолами задевая крыши домов. Черными штрихами летят птицы высоко-высоко, там где запредельность. Что за птицы, может, это стрижи? Они пронзают ее сердце будто острый нож. Она бредет к общежитию, наступая на лужи. Словно сквозь сито кропит дождь. И ей кажется, что ее душа, как облако, собралась на небо…

На другой день было столько работы, что не до волнений. А голову ломило пуще прежнего. Пришлось спуститься в медпункт, за таблетками.