Брет Эллис - Лунный парк

Когда я вернулся в зал, экран уже был для меня цветовым пятном.

Безнадежно. Я не мог сосредоточиться на сюжете, поскольку все время думал, что в машине Эйми Лайт сидел я. Думал, что парень на переднем сиденье – это я сам. Наконец я сумел сфокусироваться на экране: флотилия черных кораблей зависла в космическом пространстве.

После кино я пошел по накатанной: замороженный йогурт в кафетерии, лазерные стрелялки в игровых автоматах, потом Сара захотела пойти в «Аберкромби и Фитч», где я листал каталог, пока дети примеряли одежду, а потом Робби сказал, что ему нужно зайти в «Почтовые ящики и т. д.».

Помню, я спросил его зачем, но что он ответил – не помню (и впоследствии это окажется моей ключевой ошибкой). Мы с Сарой пошли за ним на другой конец центра. Сара считала шаги и говорила, что хочет в свою комнату побольше неоновых ламп и занавески из бисера. Уже у дверей «Почтовых ящиков и т. д.» Робби наткнулся на группу ребят из своей клики недовольных, которые как раз выходили оттуда, куда он (экое совпадение) направлялся, и он вынужден был меня представить.

– Это Брет, – сказал он.

– Я его отец, – добавил я.

– Да, он мой папа, – без всякого выражения подтвердил Робби.

Робби вдруг зарделся. Он кивнул, хотя на лице было написано, что он понятия не имеет, что означает эта фраза. Он впервые назвал меня папой.

Поняв, что мальчиков он представлять не собирается (их было четверо), я сел вместе с Сарой на ближайшую скамейку и принялся наблюдать, как они общаются. Разговор зашел о пятнашках мячом и о том, что в школе эту игру запретили, потом они обменялись впечатлениями от Хэллоуина. Беседуя, парни смотрели друг на друга, но говорилось все с напускным равнодушием, даже переругивались они вяло, без особого энтузиазма. У каждого на шее висели наушники, на заднице – рабочие штаны «Банановая республика», все были в таких же, как у Робби, оранжевых очках. Когда один из них взглянул на меня мельком, будто я заразный, я наконец-то понял, кто был помехой, причиной, по которой разговор не затянется. Как только стало понятно, что я за ними наблюдаю, парень, который инстинктивно был противен мне больше других, бросил на меня взгляд, говорящий: «А ты что за хер такой?», и мне послышалось слово «залупа», хотя в отношении кого оно прозвучало, было не ясно. Их гладкие лица с едва заметными прыщиками, короткие прически по моде, слегка дрожащие из-за таблеток руки, неясные отношения между собой – все это подводило меня к одной только мысли: никому из них я не поверю. И тут ребята разошлись кто куда, внезапно, без предупреждения. Если и был у них взаимный интерес, то испарился он так стремительно, что, казалось, не существовал вовсе.

Робби устало побрел в нашу сторону по залитому светом моллу, и меня вдруг обеспокоило то, как мало в его жизни романтики и поэзии. Основой всего была скучная тревожная повседневность. Все было показное. Но еще больше обеспокоило меня и пригвоздило к ним мое внимание то, что я услышал, как один из них – я как раз вел Сару к ближайшей скамейке – произнес имя Маера Коэна. Услышав это, я быстро обернулся и заметил, как двое парней шикнули на того, кто проговорился. Заметив испуг на моем лице, они усовершенствовали свои позы. И сохраняли их, несмотря на то что Маер Коэн был одним из них, их одногодкой, и жил в пяти минутах отсюда, а теперь бесследно исчез. Но нехорошее предчувствие еще крепче скрутило меня, когда я заметил, что никто из этих пяти парней, включая моего сына, не казался даже напуганным. Они не боялись. И еще больше я напрягся, когда понял, что в присутствии взрослого они были вынуждены подавить свое веселое возбуждение – свое ликование.

Адреналин ударил в голову, но Сара отвлекла меня очередным вопросом.

– Папа?

– Да?

– Ты помогаешь людям?

Но я не стал отвечать ей – до меня дошло, кто сидел рядом с Эйми Лайт в ее «БМВ».

Это был тот парень, что приходил ко мне в кабинет подписать книгу.

Тот, что пришел на вечеринку в костюме Патрика Бэйтмена.

Тот, про которого Эйми Лайт говорила, что никогда его раньше не видела.

Это был Клейтон.

– Папа… ты помогаешь людям? – снова спросила Сара.

Все вокруг стало зыбким, как мираж. Я вез Робби и Сару домой и проигрывал в голове тот вечер, когда впервые увидел Эйми Лайт: на студенческой вечеринке в общежитии с другого конца комнаты на меня уставилась пара девичьих глаз; нюхнув кокаина в обшарпанной ванной, я стал опрометчиво самонадеян и, как следствие, затеял разговор о ее диссертации, в ходе которого решил, что, быть может, смогу прибрать девчоночку к рукам, и пусть она демонстрировала желание убедить меня в обратном, пуская в ход обычный арсенал защитных механизмов – деланое безразличие, выверенные (хо-хо) смешки, она даже зевнула, произнося название работы («Дорога в никуда»), – ведь изображать интерес в разговорах с женщинами, которых я хотел всего лишь затащить в постель, вошло у меня в устойчивую привычку, и, проявив должное терпение, я превзошел себя: демоническая ухмылка, неподдельное внимание и задумчивые кивки, забавные истории из жизни моей знаменитой жены и других подружек.