Брет Эллис - Лунный парк

Сделав шаг, я осторожно, как будто она живая, приблизился к птице, и она вдруг пошевелилась. Пошатываясь на когтях, она направилась ко мне.

Я глубоко вздохнул и отпрянул.

Перепугался я совсем ненадолго, пока не понял, что игрушку просто оставили включенной. Собравшись с духом, я подошел снова. Движения ее были настолько неуклюжими и механическими, что я даже стал посмеиваться над своим испугом. Булькающие звуки, которые она издавала, казались теперь настолько статичными и неживыми – от птичьей аномалии я ожидал совсем не таких.

Я вздохнул. Нужно принять ксанакс, спуститься в кабинет, добить, наверное, грамм, выпить еще одну «Маргариту» и отдохнуть в одиночестве.

Таков был мой план. Меня переполняло облегчение, я все подхихикивал над собой – как это сочетание кокса и современной игрушки задело во мне какую-то неприятную струну, и отвратительное ощущение это рассеялось полностью, как только я наклонился и взял птицу в руки. Повернув ее, я убедился, что красный огонек на затылке мигает, и это значит, что игрушка включена. Я щелкнул крошечным тумблером и выключил Терби.

Игрушка издала легкое жужжание и обмякла. Положив ее на кровать рядом с изуродованной подушкой, я понял, что она теплая, а под перьями у нее что-то пульсирует. В комнате повисла мертвая тишина, хотя этажом ниже выплясывала толпа. Мне вдруг ужасно захотелось выбраться оттуда.

Повернувшись к выходу, я услышал высокую чистую ноту, обернувшуюся гортанным криком, – звук исходил от кровати, – и волна адреналина захлестнула меня и расплескалась на всю сумрачную комнату. Не оборачиваясь, я ринулся по коридору мимо бра, мигавших и угасавших по мере моего приближения, и, споткнувшись о ступеньку изогнутой лестницы, которая вела меня в неприкосновенные покои кабинета, понял, что вечеринка для меня закончена.

Проснувшись в спальне для гостей без малейшего понятия о том, как я туда попал, я не стал паниковать, а принял это как должное, потому что спальня эта фигурировала в моей жизни с регулярностью, которую я все еще не находил тревожной. Где-то в доме залаял Виктор, часы на ночном столике показывали 7:15. Я застонал и зарылся поглубже в подушку (она была влажная; я опять плакал во сне), но тут же сел, подкинутый пониманием того, что предстоящим утром мне необходимо кое-что доказать: я – человек ответственный, не наркоман, я завязал. Но встать я не смог по причине тяжелого бодуна и его вечной спутницы – похотливости: болезненная эрекция растягивала трусы, и я беспомощно смотрел на нее, неспособный решить вопрос. В конце концов я уставился на себя в зеркало гостевой ванной. Изможденное и обезвоженное лицо мужчины на десять лет старше, глаза красные настолько, что не видно радужки. Я стал с жадностью глотать воду из-под крана, после чего, решив, что надо выглядеть как можно приличнее, стянул футболку с цветком марихуаны и надел ее, вывернув наизнанку. Поскольку джинсы свои я так и не нашел, пришлось обернуться простыней. Тихо, как призрак, я вышел из комнаты.

С трудом пробираясь в кухню, я встретил Розу, нашу экономку, она пылесосила гостиную, а я пошел по пепельным следам, оставленным на бежевом ковровом покрытии, которое сегодня казалось темнее и истрепанней обычного. Проходя на цыпочках по гостиной, призрак подивился необычному положению мебели. Готовясь к вечеринке, мы переставили разъемную кушетку, стулья «Ле Корбюзье» и стол «Имес», однако теперешнее их положение показалось мне странно знакомым. Я хотел понять причину, однако звук пылесоса, наложенный на лай Виктора, заставил призрака побыстрее двигать по направлению к кухне.

В «Молве» наш дом обозвали «Мак-особняк»: [20]две восемьсот квадратных метров в быстро развивающемся зажиточном пригороде, а ведь дом 307 по Эльсинор-лейн не был даже самым большим в округе, он просто соответствовал общепринятым в этих краях стандартам изобилия. В «Элль-Декор» его архитектуру описали как «минималистскую эклектику с упором на испанское Возрождение», но с «элементами французского шато середины века с примесью модернизма шестидесятых, распространенного в Палм-Спрингз» (попробуйте вообразить себе подобное, без пол-литра не разберешь). Непринужденный в своем великолепии интерьер успокаивающих песочно-пшеничных, лилейно-мучных тонов, искусно подобранная мебель, не загромождавшая пространство. В доме было четыре спальни с высокими потолками, половину второго этажа занимал огромный холл, где располагались камин, небольшой бар, рефрижератор, два стенных шкафа выше человеческого роста по 50 квадратных метров каждый и жалюзи, исчезающие под потолком, а в обеих прилегающих уборных стояли гигантские ванны на уровне пола. Также имелся оборудованный по последнему слову спортзал, где я изредка занимался вполсилы и где персональный тренер Клаус помогал Джейн ваять ее безупречное тело. В располагающей к непринужденным позам медиа-комнате находились плазменная панель почти во всю стену и система объемного звучания и сотни PVD, расставленных по полочкам в алфавитном порядке по обеим сторонам экрана, а также антикварный бильярдный стол красного сукна. Помещения перетекали одно в другое: большие, тщательно спроектированные незаполненные пространства сливались в единое целое, чтобы дом казался еще больше, чем был на самом деле.